Вторыгин начал службу в военном атташате советского посольства в 1960 г. и проработал во флигеле военного атташе на Бельмонт авеню до 1965 г. 14 сентября 1960 г. молодой помощник военно-морского атташе Вторыгин присутствовал при даче показаний Артамоновым Комитету по антиамериканской деятельности палаты представителей американского конгресса. Артамонов появился на заседании Комитета в гриме и в парике. Он заявил тогда, что имеется «большая разница между теорией советского коммунизма и его практикой». Беглец добавил также, что «советская диктатура предпримет неожиданное нападение, если там посчитают, что войну можно выиграть одним ударом». «Не ошибитесь, — несколько раз тупо повторил Артамонов, — хозяева Кремля рвутся к господству, они не идеалисты в политике». Встреча с Артамоновым, которой опасался Вторыгин, произошла, по его словам, совершенно случайно на забитых народом улицах Вашингтона во время предрождественской беготни по магазинам в декабре 1960 г. Он так вспоминает об этом:
«Случилось то, чего я все время опасался. Я входил в большой универсальный магазин на улице Ф., вместе со мной был еще один помощник атташе из нашего посольства. Стоял ясный холодный день, и улицы были забиты американцами, делавшими рождественские покупки. Я толкнул стеклянную дверь и оказался в закутке между внутренней и наружной дверьми, который обогревался большим и шумным вентилятором. Я увидел, как из-за внутренней двери в тот же закуток вошел мужчина, нагруженный свертками, рядом с ним была женщина, и они вдвоем направились к выходу. Женщина была элегантно одета, на голове у нее была меховая шапка, похожая на те, которые носят в Восточной Европе. Ее спутник, высокий и крупный мужчина, был в шапке американского типа. Парочка разговаривала по-польски, и рослый мужчина показался мне знакомым. Я спросил своего коллегу из посольства, знает ли он этого человека, и он ответил, что это, вероятно, сотрудник польского посольства, с которым мы могли видеться на каком-то общественном мероприятии. «Это Артамонов!» — воскликнул я и бросился из магазина за ним вдогонку, совсем не думая о том, что и как я ему скажу, если мне удастся его догнать. Но Артамонова и след простыл. Наверняка он первым узнал меня и убежал. Мой бывший сослуживец теперь обрюзг и растолстел. Вернувшись в посольство, я доложил о случившемся своему начальнику — военно-морскому атташе. Он был очень толковым человеком и решил не информировать Москву об этом инциденте.
Он понимал, что меня обязательно отзовут из США и я окажусь под подозрением в связи с имевшим место личным контактом с Артамоновым. Как стало позднее известно из материалов, опубликованных в США, Артамонов также узнал меня и, подозревая, что я приехал с целью убить его, доложил своим новым хозяевам о нашей встрече. Потом эту историю приукрасили».
В нескольких опубликованных рассказах об Артамонове упоминается о том, что перебежчик боялся, что Л. Вторыгин, его давний сослуживец и приятель и прекрасный охотник и стрелок, действительно послан в Америку, чтобы устранить его. О таких рассказах, в частности, упоминает журналист Г. Херт в своей хорошо документированной книге про Артамонова, изданной в 1981 г. Когда П. Хухтхаузен показал Вторыгину эти рассказы, тот засмеялся и заявил, что подобное было невозможным. «Конечно, у КГБ были подготовленные люди, которые занимались подобными вещами; это называлось «мокрым делом». Но они никогда бы не привлекли к такой работе человека, которого Артамонов мог опознать. К тому же, — сказал Вторыгин, — я никогда бы не согласился на выполнение подобного задания против старого приятеля, даже если бы я и ненавидел его мерзкие предательские поступки».
Во время кубинского ракетного кризиса Вторыгин на Восточном побережье США подглядывал через ограждения и таился возле железнодорожных вокзалов и портов, где стояли под погрузкой американские суда, а его прежний приятель Артамонов тем временем был занят анализом для американской военно-морской разведки советских намерений в ходе операции «Анадырь». Под этим кодовым названием скрывалась поставка ракет на Кубу, про которую Артамонов, бывший командир устаревшего эсминца, абсолютно ничего не знал. Как сказал Вторыгин: «Наверное, он кормил американские разведслужбы тем, что было написано в наших флотских книгах по основам маневрирования и навигации или в политическом справочнике офицера нашей дивизии. Безусловно, он не являлся специалистом по связи или РЛС, и его знание гидролокатора и противолодочной войны ограничивалось тем кораблем устаревшего класса, которым он командовал до своего бегства».
Тем не менее Артамонов стал живым трофеем для ЦРУ и офиса военно-морской разведки, и его торжественно представляли офицерам на американских военных объектах как образец недовольного советского офицера. Будущий американский военно-морской атташе в Москве П. Хухтхаузен, проходивший в свое время обучение в разведывательной школе министерства обороны США, слушал там лекции, которые читал Артамонов, и вместе с другими слушателями школы, горевшими желанием пообщаться с настоящим советским морским офицером, дважды обедал с Артамоновым. Известный под именем Ника Щадрина Артамонов, казалось, был одолеваем ностальгией по его родине. В США он никогда не получил бы допусков, которые позволили бы ему сделать приличную карьеру.
В декабре 1975 г., после шестнадцати лет пребывания в Соединенных Штатах, перебежчик Артамонов, испарился в Вене, и поначалу подумали, что он опять сбежал, на этот раз в свой родной СССР.
В Соединенных Штатах популярна теория о том, что КГБ отыскал находившегося в США Артамонова и передал ему письмо от его прежней русской жены, в котором она умоляла его искупить его преступления. Эмоциональное письмо взывало к Артамонову совершить патриотический поступок и вернуться ради их сына, Николая Николаевича, в советский идеологический лагерь. Молодому Николаю Артамонову в 1972 г. было отказано в приеме в престижное военное училище из-за позорного прошлого его отца. По американской теории, перебежчик Артамонов, снедаемый угрызениями совести, уступил давлению КГБ и начал работать как двойной агент. В декабре 1975 г. он вместе с Евой, его польской женой, уехал на лыжный отдых в Вену (Австрия) и там исчез. Есть и вариант этой теории: в 1975 г. он был убит неуклюжими сотрудниками советских разведывательных служб, которые пытались похитить его вблизи австро-чехословацкой границы.
Л. Вторыгин слышал подобную историю. После получения письма, написанного его сыном, Артамонов согласился сотрудничать с КГБ, имея явное стремление вернуться в Советский Союз. Когда его попросили достать фотокопию внутреннего телефонного справочника офиса военно-морской разведки, то принесенная им нечеткая фотокопия вызвала подозрение, что он используется Соединенными Штатами как тройной агент. Тем не менее он легко согласился приехать в Вену и при похищении не оказал сопротивления сотрудникам КГБ. О. Калугин, начальник Первого управления КГБ, необычным способом поучаствовал в этой операции. Отстранив женщину-доктора из КГБ, он распорядился ввести перебежчику смертельную дозу успокаивающих средств. Когда их машина прибыла на австро-чехословацкую границу, то застряла в грязи, и уже бездыханное тело
Артамонова офицеры КГБ волоком перетащили на чехословацкую территорию[14].
