Потом вспомнив, что женщине негоже так открыто пялиться в глаза мужчине, быстро отвела взгляд. Еще неизвестно, о чем он хочет поговорить. Вдруг еще раз подтвердит, что… они друзья! Она еще помнит эту боль, не забыла. Сейчас, когда в ней зародилась маленькая жизнь, ей нельзя выдерживать никакие боли! И, как всегда, обратилась за поддержкой, незаметно коснувшись живота. Полегчало, успокоилась.
Только не надо глядеть на Виктора. Вот, как весь вечер, в столовой было. А иначе — погибель! Ей сразу захочется так навсегда — надежно, уютно…
К сожалению, для нее уготовано в жизни другое — менее надежное и уютное.
Мысли Нади бродили сами по себе, не требуя ее участия. А она лишь периодически твердила себе одно — у нее скоро появится второе дите! У нее уже есть Платон. Не было бы Платона (пусть Бог милует!), не было бы и ее второго ребенка.
Виктор в это время пытался понять, как вести себя дальше. Короткий взгляд Нади, который он поймал, был более чем красноречив. Он выражал то, что не мог произнести Виктор вслух. У него не было практики говорить другим женщинам, кроме жены, о таких вещах. Не находил слов.
Как рассказать, что ему без нее — одиноко, хоть волком вой?
А какое счастье он испытал в то короткое время, когда они были вместе! Ему, приземленному человеку, вдруг пришло в голову — именно в такое время рождается музыка, пишутся стихи…
Все это Виктор усмотрел в коротком взгляде Надежды — и горестное одиночество, и счастье… Может, ошибается? Вон сейчас она непонятно куда глядит, лишь бы избежать его взгляда.
Виктор испугался нарушить то, что все-таки углядел. Поэтому произнес совершенно не музыкальную и не поэтическую фразу:
— Можно, я немножко посижу в твоей комнате? Так легко дышится… — И придвинулся к девушке.
Но ей казалось, что все равно недостаточно близко. Хотелось бы притянуть его за руку к себе…
Но нет! Повторения прошлой глупости она не допустит.
Тогда Надя также притянула Виктора к себе, а потом чуть не умерла. Сейчас ей умереть никак нельзя — дети.
Он просто болтает, что приходит в голову. «Легко ему дышится», да еще и придвинулся! Ага! А как было, когда отбросил ее от себя, словно ненужную вещь разового потребления? Мы не попадемся больше на эту наживку, правда, малыш?
Она теперь часто разговаривала со своим ребенком. Иногда ей даже казалось, что он ее понимает. Хотя знала — еще рано.
Надежда уверенно поднялась и, ступив шаг в сторону, чтобы не быть так близко к искушению, как могла, спокойно сказала:
— Виктор, уже поздно. Завтра много дел. У тебя, наверное, тоже. Поэтому будем расходиться.
— Но ты не сердишься на меня? Я хотел попросить у тебя прощения!
— Считай — попросил.
— А ты простила, Надь?
— Простила. Спокойной ночи!
Дверь за Виктором закрылась, а Надя закусила зубами ладонь, крепко-крепко и себе ответила: «Давно простила. Сразу же, как узнала о моем маленьком».
* * *
На следующий день, после завтрака (завтракали все раздельно, кто — когда, что не нравилось Раисе Яковлевне), Капитолина Ивановна огласила план работы на день.
Незаметно для всех она стала в этом доме управляющим. Наделил ее этими полномочиями хозяин — Платон Федорович, после череды трагических событий в семье. Баба Капа не кичилась своим статусом, привычно выполняла повседневную работу и твердо блюла интересы семьи.
— Сегодня мы с тобой, Надюша, займемся уборкой кабинета хозяина. Платон Федорович попросил привести помещение в порядок. Там теперь будет работать Виктор Андреевич. Кабинет все равно пустует. Я утром сказала Виктору, когда он уходил на работу.
— Только возьмем с собой Платошку! Он нам не будет мешать. Посадим его за стол, пусть рисует. Кстати, я заметила, у него неплохо получается. Давно хочу поговорить с Виктором Андреевичем — может, пригласить ребенку учителя рисования?
— Поговори, скажи! Может, и пригласит. — Баба Капа грустно покачала головой. — Удивляться нечему, мальчик пошел в свою маму. Сама знаешь, как Олюшка рисовала…
Капитолина Ивановна собрала в пакет тряпок, положила туда резиновые перчатки и, сказав, что ждет Надю с ребенком на другой половине дома, вышла, предупредив, чтобы одевались потеплее, на улице — мороз.
На первый взгляд кабинет был в порядке. Но по выражению бабы Капы — «пустотой пахнет».
Платошу усадили за начальнический стол, где сидел его дед, Платон Федорович. Надя положила перед мальчиком бумагу и карандаши.
— Платон, рисуй сегодня что хочешь. Сам придумай. Потом покажем рисунок папе — хорошо?
Мальчик важно кивнул и озабоченно взялся за дело.
Капитолина Ивановна к приходу Нади уже протерла тряпкой две стенки.
— Ты, Надюша, стань на стул и протри портрет президента. Часы, что пониже, я уже вытерла. А так высоко, где портрет, не рискую лезть. Уже не та сноровка. Пыли, правда, не так много. Платон Федорович строго соблюдал порядок. Особенно следил, чтобы стекло на портрете президента всегда блестело, уважает он нашего президента. — Работая, баба Капа продолжала рассуждать. — Надо бы и комнату хозяина убрать. Она рядом с кабинетом. Но указания еще не было. Наверное, Платон Федорович пока не думает возвращаться. Подождем.
Надежда работала с удовольствием. Ей вспомнилось, как они с Любой-мамой перед Пасхой убирали в доме. После уборки всегда ставили на стол большой букет из прутиков вербы с распустившимися почками. Их еще называли «котиками». А потом всю неделю в доме витал аромат весны…
Девушка особо тщательно протерла стекло на портрете, слезла со стула и взялась помогать бабе Капе протирать разные кубки, вазы, стоявшие на полке. Неподалеку на маленькой деревянной подставке сиял яркими красками глобус. Надя подумала, что им с Платошей не помешал бы такой же для занятий. Можно будет этот попросить у Виктора Андреевича.
Она тщательно, до блеска, вытерла глобус. Потянулась рукой поставить на место, на дощечку…
Как так случилось, она не поняла. Но вдруг оказалась на полу. Видимо, был грохот, которого Надя не слышала. Или же на какие-то минутки она потеряла сознание. Когда очнулась, увидела перед собой бабу Капу и Платошку. По лицу ребенка катились слезы, а лицо бабы Капы выражало крайнюю тревогу.
— Надюшка, чем ты ударилась, что болит?
Платон, вцепившись двумя руками в Надино плечо, пытался куда-то тащить няню, приговаривая: «Дюша, вставай, нельзя лежать!»
Надя попыталась подняться. Сначала села на полу, вроде ничего не болело. Рядом стоял стул, она, опираясь на него одной рукой, хотела было подняться. Баба Капа коршуном бросилась к девушке и, подхватив ее двумя руками под мышки, ловко поставила на ноги. И не отпускала, так и придерживала на всякий случай за плечи.
