ОЙ ВЕЙ[1]
(Еврейская новогодняя) Мы проводим старый год сейчас, ой вей! Унесёт пускай с собой он поскорей Все болячки, неудачи, все долги к чертям собачьим, Чтобы жить нам стало веселей! Старый год — алтер ёр, за тебя мы пьём с охотой, Что не хуже прошёл, чем а зо хан вей[2] прошёл ты! Если валят года, Как евреи в синагогу, Значит будет тогда Толк от них, и слава Богу! Новый год, Новый год, принеси абисел мазл[3], Новый год, не будь шлемазл! На часах уже, наверное, ой вей! Новый год стоит у окон и дверей, Если к нам найдёт дорогу, дружно скажем: «Слава Богу, Что опять за стол собрал друзей!» Новый год, Новый год, принеси абисел мазл, Новый год, Новый год, Новый год, не будь шлемазл[4]! Если валят года, Как евреи в синагогу, Значит, будет тогда Толк от них, и, слава Богу! Новый год, Новый год, ты пришёл, И, значит, — здрасьте! С Новым годом, с новым счастьем!
Марат принёс огромный мешок и начал раздавать подарки. Если раньше я сомневалась, не будет ли наш сюрприз, подготовленный мной ещё во время свадебного путешествия, слишком фривольным, то теперь поняла, что со своими подарками попала, как говорится, в яблочко. С разными шутками и прибаутками Марат раздавал гостям сувениры из такого же, как и наш, магазинчика для сексуально озабоченных. Все подарки были в виде главного отличия мужчины от женщины.
— А почему он у меня синий? — возмутилась одна из гостей.
— Прижали дверью! — вполголоса откомментировала я, но все услышали и рассмеялись.
— А у меня — красный! — воскликнула другая гостья.
— Ошпарили! — тут же среагировала я.
Весь стол включился в этот забавный блицтурнир.
— Зелёный! — кричали мне с одного конца стола.
— Не дозрел! — парировала я.
— Чёрный! — бросали с другого конца.
— Обуглился!
Последним козырем кто-то крикнул:
— Коричневый!
— Усох! — с торжеством выпалила я под хохот присутствующих.
— А тебе белый! — пытался перекричать всех Марат, протягивая пластмассовую коробочку той же самой формы, что и остальные подарки. — Как ты думаешь, что это такое?
— То, чем в зубах хорошо ковырять! — возвопила я, имея в виду, что внутри коробочки лежат зубочистки. Мой ответ был понят буквально, и гости уже валялись друг на друге от истерического смеха, переходящего в икоту. Наконец мешок опустел, и все более или менее угомонились.
— А где твой подарок, Марат?
— Мне не хватило! — жалобно скривился Марат.
— Хватило! — гордо возразила я и встала.
Не истолкуй наш юмор грубо, Подарок наш не в виде зуба! Краса мужчин совсем не зубы, И вовсе не усы, не губы! Не попадай сомненьям в плен! Подарок наш не зуб… а член!
В руках у меня покачивался золотой брелок в виде главного мужского достоинства. Новый взрыв хохота потряс гостиную. Гарик взирал на гостей с гордостью, а на меня с восхищенным изумлением. Такой прыти он от меня не ожидал.
— А теперь подарок очаровательной хозяйке дома! — продолжала я. — В сочетании с наиболее призывной частью её костюма она получает… — и я протянула Иринке рулон туалетной бумаги, разрисованной красными сердечками.
— Ирка! — орали гости. — При твоих габаритах такой рулон тебе на один раз!
Под шумок я выскользнула из комнаты к телефону. У нас дома в трубке слышался праздничный шум, музыка, а дочка от слёз еле говорила:
— Мама, что делать? Я не хочу больше и всё равно плачу и плачу! Я не знаю, почему, я просто не могу остановиться!
— Ты меня убиваешь! Беду хочешь наплакать? Прекрати сейчас же, истеричка! — уже кричала я. — Возьми себя в руки! Эгоистка! Я больше звонить не буду!
Я шмякнула в сердцах трубкой. Чёрт знает что! Какое-то наказание! Я сердито развернулась и пошла к гостям.
— Ну, что дома? — встревожено спросил Гарик.
— Рыдает! — зло рявкнула я. — Слушай, ты не хочешь переодеться? Надоел этот маскарад!
Гарик послушно кивнул, и мы поднялись на второй этаж, в спальню. Я сменила королевский наряд на чёрное гипюровое платье с пышной юбкой и спустилась вниз. Все перешли в так называемый подвал, оборудованный как танцевальный зал, с баром и зеркальными стенами. Пока мы переодевались, гостей прибавилось, подъехали ещё несколько пар друзей Марата и Ирины. Одна из них, моя дальняя знакомая, которая знала, что я вышла замуж, и хотела посмотреть за кого, подошла ко мне и спросила:
— Это твой муж?
Она указала на маленького невзрачного гостя с оттопыренными ушами, подпиравшего стенку с видом: «Ой, когда я всем мешаю!»
В это время в зал вошёл Гарик. Стройный, высокий, в элегантном сером костюме, он жадно искал глазами меня, и, найдя, радостно улыбнулся и через весь зал протянул мне обе руки, приглашая танцевать. Мы закружились в вальсе, и через плечо передо мной мелькало лицо моей знакомой с отвалившейся от восхищения челюстью.
Когда мы вернулись домой, дочка спала, уткнувшись зарёванной мордочкой в ладошку. Кругом летали воздушные шары, висели гирлянды и флажки. На столе лежала записка:
«Мамочка и Гарик! С Новым годом! Простите меня, я — плохая! Мамуленька, я тебя люблю! Твоя мышка».
С малых лет я звала дочку мышкой, и она решила на этом сыграть, но я и так не сердилась.
В постели, я обняла Гарика и шепнула ему на ухо, целуя в щёку:
— Ну, как тебе понравилась Мишина жена?
— А кто это Миша? — млея, сонно спросил Гарик.
— Это помощник Марата, не прикидывайся, у него очень симпатичная жена!
— Я её видел? — поинтересовался Гарик.
