Фульфидий был купцом из Неаполя, и его проворная бирема носила название «Сол». Скромное судно с небольшой — если сравнивать с огромными транспортными судами — грузоподъемностью обладало такими преимуществами, как быстроходность и неглубокая осадка, позволявшая заходить в любой порт. Именно умение приспосабливаться и скорость позволили Фульфидию отвоевать место на рынках Остии и Рима. За десять лет он заработал прочную репутацию, первым доставляя на рынок продукты нового урожая. Этот товар предназначался не для простых людей, а для римских аристократов, которые, кичась знатностью и богатством, почитали за правило первыми подавать на стол сезонные лакомства, потчуя гостей. Фульфидий специализировался на винах нового урожая с побережья Галлии, а также на молодых ягнятах и молочных поросятах, ранней весной доставлявшихся из Кампаньи. Торговля приносила хорошую прибыль, поскольку богатые люди щедро платили за то, чтобы получить товар на несколько недель раньше остальных.
Две недели назад, когда римская армия начала прочесывать порт Остии, набирая команды для нового флота, «Сол» стоял в сухом доке — корпус судна, поврежденный ненавистным корабельным червем, источившим доски биремы, требовал ремонта. Фульфидию, судно которого временно оказалось не у дел, некуда было податься, и, согласно указу сената, его призвали на военную службу.
Стоя на палубе «Аквилы» в ожидании, пока прибудут остальные экипажи, Фульфидий думал о своем «Соле». Вероятно, он уже спущен на воду. Когда Фульфидия забирали в армию, до окончания ремонта оставалось три дня. Теперь «Сол» прохлаждается в порту Остии, вместо того, чтобы с попутным ветром идти в Кампанью, где приход весны возвещал о начале сезона окота овец. Фульфидий понимал: пройдет еще неделя, и будет поздно поднимать парус, а другой купец первым привезет драгоценных ягнят. Рынок Остии не знает, что такое верность или благородство, когда речь идет о прибыли, и те, кто много лет вел дела с Фульфидием, мгновенно переметнутся к новому поставщику. Связи и контракты, тщательно пестовавшиеся на протяжении десяти лет, будут уничтожены за один сезон.
Трирема начата набирать ход, и молодой капитан принялся объяснять, что они будут изучать сегодня. Фульфидий не слушал. Он ходил на торговых галерах больше тридцати лет и был твердо убежден: этот щенок не в состоянии поведать нечто такое, чего он не знает. Капитан «Сола» злился на несправедливость судьбы. На несправедливость системы, безнаказанно лишившей его средств к существованию. Фульфидий был вынужден пойти на военную службу, прекрасно понимая, что после отказа ему не найдется места на торговых путях Рима. Пришлось смириться, но только до определенной степени. Фульфидий ограничился присутствием, полагая, что этого достаточно для выполнения несправедливого контракта.
* * *
К тому времени, как «Аквила» вышла в открытое море, Аттик закончил рассказывать выстроившимся на кормовой палубе капитанам и рулевым, чему будет посвящен день. Из десяти человек внимательно слушали не больше пяти-шести. Лица остальных оставались безразличными, а двое не скрывали явной враждебности. Аттик понимал их отчаяние и гнев. Он сам выбрал свою судьбу, посвятил жизнь флоту. Стоявшие перед ним люди сделали другой выбор, но Рим решил, что они должны подчиниться его воле.
Аттик старался изо всех сил, чтобы его наставления звучали уважительно, прекрасно понимая, что некоторые моряки гораздо опытнее его, хотя и не командовали боевыми кораблями. Многие капитаны и рулевые уже ходили на галерах и твердо усвоили основы мореходного дела, но у них отсутствовали такие качества морского офицера, как тактическое мышление и способность быстро принимать решения. В морском бою победа или поражение зачастую зависят от того, управляет ли человек событиями или просто реагирует на действия противника. Для успеха в сражении капитан должен опередить противника.
Двигаясь перпендикулярно берегу, «Аквила» пересекла проходящий с севера на юг морской путь. Трирема шла на веслах, и Гай уступал дорогу тихоходным парусникам. Аттик оглянулся на удаляющийся берег. На черном песке Фьюмичино выделялись блестящие остовы новых трирем, словно слоновая кость на черном мраморе, — их назначение было понятно любому. По торговым путям новость о постройке флота распространится в Остию, Рим, а затем и по всей Республике. Оживленная торговля делала невозможным сохранить тайну. И даже устройством лагеря вдали от торговых путей проблему не решить. Слишком много людей вовлечено в решение грандиозной задачи: от моряков, перевозящих материалы, до торговцев, снабжающих лагерь продовольствием. Карфагеняне обязательно узнают о новом флоте Рима — это лишь вопрос времени.
Аттик мысленно выругался, подсчитывая шансы. В настоящее время у римлян нет никаких преимуществ перед карфагенянами. Новость о строительстве флота неизбежно дойдет до юга, и элемент неожиданности будет утрачен. Вражеские суда тяжелее и укомплектованы более опытными экипажами, искусно выполняющими таранные маневры, тогда как недавно набранные команды римских галер безнадежно беспомощны. Римские легионеры не уступают карфагенянам, но из-за противодействия Тудитана они не обладают навыками, необходимыми для абордажа, и поэтому не могут перенести сражение на борт вражеского корабля.
Когда «Аквила» разминулась с последними судами, шедшими по морскому пути, Аттик снова повернулся к стажерам. Пора начинать. Несмотря на утомительные и безжалостные тренировки, рекруты еще не готовы к боевым действиям. Он мог продемонстрировать им принципы каждого маневра, но в конечном итоге все решал опыт. Оставалось лишь надеяться, что у них будет время этот опыт приобрести.
ГЛАВА 9
— Когда пришло донесение? — зарычал Гиско.
— Десять дней назад, — ответил гонец, съежившись под яростным взглядом адмирала.
— Десять дней! Десять дней назад, а я его получаю только сейчас?
Гиско рванулся вперед, зажав в руке скомканный лист пергамента. Он занес кулак, намереваясь ударить гонца, но тот отпрянул и попытался закрыться рукой, хотя понимал, что взбешенного адмирала ничто не остановит. Гиско опустил руку и с отвращением посмотрел на дрожащего от страха гонца.
— Убирайся! — крикнул он, и гонец мгновенно исчез.
Адмирал вернулся к столу в центре палатки, установленной на вершине холма в окрестностях Макеллы.
Последние пять дней обстановка оставалась спокойной: римляне укрылись в лагере за городскими стенами. Через два дня после прибытия в Макеллу они отправили половину отряда к Сегесте, намереваясь освободить город, хотя Гиско уже снял осаду. Адмирал вместе с Гамилькаром присоединился к отрядам, которые в течение трех дней атаковали обоз римской колонны, и лично руководил двумя засадами. Как и прежде, каждое отдельное нападение было не очень эффективным, но все вместе они нанесли существенный урон невосполнимым запасам римлян. Две недели боев стоили Гиско четырех сотен всадников, но адмирал лишил римские легионы возможности маневра. Обмен явно неравноценный, и Гиско остался доволен.
До настоящего момента. Новости, изложенные в документе, который он держал в руке, меняли все. Поначалу адмирал ничего не мог понять. Прошло лишь несколько недель — не больше четырех — после установления блокады, но если верить рапорту, римляне уже строят флот, который должен дать бой его кораблям. Неужели они так быстро отреагировали? И так агрессивно? Сила сухопутной армии римлян была хорошо известна, и Гиско не решался атаковать их, пока не получит ощутимого преимущества. Однако флот римлян всегда оставался намного слабее карфагенского. Легкие и быстроходные галеры со слабым корпусом — не чета его собственным.
