Фелисити его пила во время химиотерапии, когда болел живот? Читала Диаса, чтобы отвлечься от своего тяжелого настоящего? Или от неопределенного будущего?
В ванной сильно пахло рвотой. Затаив дыхание, Мэрибет отыскала в шкафчике болеутоляющее и пошла назад.
Стивен сидел за столом и смотрел в пустоту, вода стояла нетронутой. Растворив в ней Алка-Зельтцер, Мэрибет похлопала Стивена по руке. Вложила в ладонь три таблетки тайленола.
– Глотай, – велела она. – И пей.
Он выпил всю воду залпом, с закрытыми глазами. Мэрибет едва удержалась, чтобы не сказать: «молодец». Когда он рыгнул, ее саму едва не одурманило от запаха.
– Полегчало? – поинтересовалась она.
Стивен скривил лицо в попытке изобразить улыбку.
– Немножко.
– Приготовлю яичницу или что-нибудь жирное. Впитает остатки алкоголя.
– Ну и кто тут врач? – вяло спросил он.
– Яйца есть?
Он кивком указал на холодильник. Там почти ничего не было. Но оказалось с полдюжины яиц, немного нежирных сливок и масла.
– А острый соус?
Он кивнул в сторону шкафа. Порывшись, Мэрибет отыскала несколько хороших бутылочек КаДжона, тринидадская марка. Подумала, не оттуда ли Фелисити? Или, может, они в отпуск туда ездили? Или просто любили острый соус?
– Два из двух есть, – сказала она. – Идем на третий. Хлеб?
– В морозилке поищи.
Мэрибет нашла булки для гамбургеров и поставила их оттаивать. Тем временем взбила яйца со сливками, солью и перцем, разогрела сковородку, бросила на нее масло и вылила яйца.
– Почему у меня на кухне приятно пахнет, только когда здесь ты? – поинтересовался Стивен.
– Если тебе нравится запах еды, это уже прогресс. – Мэрибет засунула булки в тостер, перевернула лопаткой яйца, полила их острым соусом.
– Где ты научилась готовить?
– Стивен, это просто яичница. Основы.
– Но ты и в целом умеешь. Это видно.
– Да. Меня журнал научил.
– Изобретательно.
– Я не читала его, а работала там. Первое мое место было в кулинарном журнале. А до того я только макароны с сыром в коробочке разогреть могла.
– Как же тебя взяли на работу в кулинарный журнал?
– Я обманула. За неделю до собеседования начала читать поваренные книги и всякие журналы на тему, смотреть кулинарные шоу, так что пришла к ним уже как Джулия Чайлд[9].
– И долго ты там проработала?
– Достаточно, чтобы полюбить готовку.
– Это видно.
– Мне это в журналах и нравилось. Что становишься на несколько лет экспертом. Бюджетные путешествия, международные дела, жизнь знаменитостей.
– Мастерица на все руки.
– Профессиональный дилетант. – И это была правда. Она – высококвалифицированный редактор, который больше ничего не умеет. Только вот теперь уже даже и не редактор.
Мэрибет выложила яйца на тарелку и еще больше залила соусом. Стивен поднял руку.
– По-моему, хватит.
– Доверься мне, – ответила Мэрибет. – Я не в курсе научных обоснований, почему острое помогает от похмелья, но знаю, что это так.
– Может, нам стоит написать об этом статью?
– Тогда сначала надо провести опыты.
Мэрибет поставила перед ним тарелку. Стивен скривился.
– Всего кусочек. Говорил же, что пахнет хорошо.
Он взял вилку, попробовал, прожевал, проглотил.
– Вот видишь, – констатировала Мэрибет, – не умер.
– Надо выждать несколько минут, – ответил он.
– Чувство юмора возвращается. Съешь еще кусочек. По чуть-чуть.
– Ты отличный врач, – со слабой улыбкой сказал он. – Или, может, медсестра.
Мэрибет вскинула бровь.
– После одного кусочка уже понижение?
– Повышение, – возразил он. – Медсестры – истинные целители. – И добавил, словно убеждая: – Фелисити была медсестрой.
– Так вот как вы познакомились?
– Нет. Она работала в детской онкологии.
– В онкологии? – Мэрибет покачал головой. – Ну и ирония.
Стивен наколол на вилку кусок побольше.
– Похоже, что помогает. А в каком смысле ирония?
Мэрибет подумала, не укоряет ли он ее, не ругает ли за то, что полезла в его личную жизнь. Но ведь Стивен сам о ней заговорил. Она пробубнила что-то о том, как медсестра из онкологии умирает от рака.
Вилка звякнула о тарелку.
– Фелисити не умерла от рака.
– Да?
– С чего ты взяла?
У Мэрибет покраснели лицо, руки, шея.
– Не знаю. Просто она такая молодая и красивая. – До нее дошло, насколько смешно это звучит. – И у тебя в кабинете розовые ленточки.
Стивен почти что улыбнулся.
– Это Мэлори работает с женщинами, которые пережили рак груди. Организует для центра различные мероприятия. А я оказываю моральную поддержку. Прости. Я думал, ты в курсе. Тут же все знают. Ну, и по твоим словам, когда мы ели мороженое.
Что она тогда сказала? Был только какой-то договор, что он не лезет в ее тайны, а она – в его.
– Я не знала, – запинаясь, проговорила Мэрибет. – Ну, и не знаю.
– Это не секрет. В газетах все печатали. Я думал, ты больше обо мне разузнала.
Она покачала головой. Даже в Гугле ни разу не искала. Просто решила, что если Грант сделал что-то ужасное, то лучше не знать.
– Она погибла в автокатастрофе. Само по себе ничего выдающегося. Со многими бывает. Но в данном случае виноват был я.
Сердце отреагировало как-то странно, колебание, остановленное резким ударом, но, видимо, с болезнью это связано не было.
– Ты?
– Ну, не в юридическом смысле. Хотя это ничего не меняет, да? – Он зло хохотнул, совсем не похоже на себя. Даже немного неадекватно.
– Так что произошло?
– Не повезло. Или плохая карма. Как знать? – Стивен взмахнул руками, словно виня всю вселенную. – Мы поехали в Кливленд, на выступление оркестра, в котором играл один ее бывший пациент. Она всегда это делала – ходила на школьные постановки, свадьбы, выступления бывших пациентов, и меня таскала за собой. Мы постоянно спорили из-за этого. Я считал, что наша работа – лечить, ставить на ноги, чтобы люди жили своей жизнью, не связывая ее с нашей. А Фелисити как будто коллекционировала своих выживших. Иногда читала мне нотации о том, что и я был бы лучшим врачом, если бы не занимался только болезнью. Если бы не был таким, по ее словам, отстраненным. – Стивен снова горько хохотнул. – В общем, я, хоть и не хотел, поехал на этот концерт, а потом нас – точнее ее – пригласили на какое-то празднование с этим ее гобоистом, и мне ничего не оставалось, кроме как пойти с ней. Я осел в баре, Фелисити же, как всегда, была звездой вечеринки. Выехали обратно мы не раньше полуночи, а это значит, что домой должны были вернуться как минимум к двум. Я сердился, что мы едем так поздно, а она ругала меня за спешку, ведь на следующий день планов не было, потом перешла на то, что я очень быстро гоню, ситуация накалилась, я отвлекся, не заметил, что перед нами встали машины. Резко нажал на тормоз, но не успел.
