Под руководством Саввы камчадалы спешно разбирали уцелевшие строения и тащили бревна для укрепления стен острога. Не тронули лишь церковь Успения Божьей Матери и та одинока стояла особняком от сгоревших изб и амбаров. Им удалось возвести вторую линию острожной стены, что значительно усилило крепь.
Ключевский тойон Голгочь спешно отправился в верховья реки. Дорогой он призывал всей ительменов срочно идти на помощь своим братьям, но главная надежда было уговорить старого Начику, или самому увести его воинов.
Русская дружина приближалась неумолимо. Все попытки остановить ее оканчивались лишь большими потерями среди ительменов Острог осадили сходу со всей жестокостью и умением.
На единственной башне, что защищала острожные ворота, показался сам Федька Харчин.
— Казаки! — Прокричал Федька. — По какому такому указу вы казаки под мой Харчина острог пожаловали. Или не ведаете что теперь я главный острожный командир и приказчик? Более в вашей службе государыня императрица не нуждается. От сего дня мы сами будем собирать ясак и отсылать его государыне нашей. А вы казаки уходите с Камчатки подобру-поздорову, не надобны вы здесь!
— Ты Федька вор, душегубец и самозванец! — кричали казаки, — выпусти наших женок и детишек, тогда смерть твоя будет легкой.
— Гляньте! Федька в моей рубахе шастает!
— А вон инородец что в моих новых штанах. Да еще и сапоги яловые стопчет!
— Да они все добро растащили, а теперь в лучших наших платьях красуются! — шумели служилые.
На следующий день подвезли пушки. Генс от щедрот все пушки с бота отдал, рад бы и сам корабль разобрать на строительство зимовья да подштурмана Федорова убоялся.
Целый день пушки и фальконеты со «Святого Гавриила» шибали по острожным стенам. Ядер и зелья хватало вдосталь. Бревно ломались с треском и щепки разлетались в стороны раня все живое. Защитники испуганные до смерти невиданным грохотом забились в спасительные ледники и подвалы.
В перерывах между бомбометанием, когда остужали пушки, бабы и детишки через проломы бежали к своим мужикам. Тут и радость и слезы одновременно.
Разрушив до основания крепостные стены казаки пошли на штурм. Ительмены защищались как могли, но что они могли противопоставить кроме своего мужества? Да и числом они были лишь в несколько сотен.
Тот штурм запомнился всеми и надолго. Свирепость русских не знала границ. Обозленные потерей острога и разграбленным хозяйством, убиенными женами и детьми, тем позором и страхом что пришлось пережить, теперь квитались за все вдоволь. Они убивали и убивали, забыв о всех наказ императрицы не обежать инородцев, а обходиться ласкаю. Все ительмены до одного пали в Нижнекамчатском остроге. По обыкновению их женщины хладнокровно закололи своих детей, и покончили с собой. Даже те что сдались были изрублены казаками.
Убежать удалось только Федьки Харчину. Еще с детства считался он лучшим бегуном во всей Камчатской долине, не оплошал и на этот раз. Посланные в догоню казаки вскоре отстали и потеряли след. А вот его дружку Савве убежать не удалось. Кончили его казаки в остроге, на виду святой церкви, которой он поклонялся с юных лет, а в поминаниях по сию пору прозывают его «попом поганым».
Упорнее всех сопротивлялся Чегеч, воин что принес весть о возвращении «Святого Гавриила». Засев в казенном амбаре, где хранилась мягкая рухлядь, оружие, да добро государево, отбивался он с небольшим отрядом стреляя из ружей и луков. Многих служилых людей переранил Чегеч с родниками, прежде чем зарубили его саблей, но спасти добро казакам так и не удалось. В последний момент загорелся амбар ярким пламенем. Может сам по себе, может ительмены запалили, а может и какой приказчик из бывших, чтобы при сыски концы воровские спрятать. Кто сейчас разберет! А, то что после сих бед быть сыску сомневаться не приходилось. Ведь сотни молодых крепких охотников побили нынче казаки. Кто теперь будет давать ясак государыни?
На приступе погибло четверо казаков да много раненых. Пожалуй не было служивого что бы явственно участвовал в баталии и не получил какое увечье.
Ладно что хоть так обошлось. Многие тойоны со своими отрядами не успели прейти на защиту столь удачно захваченного острога. Будь ительменов много люднее, пришлось бы казакам острог возвращать не без великого труда и крови.
Но те события на том далеко не кончились. Федька Харчин с сотней верных воинов метался по реке поднимая ительменов идти к морю побить русских и сжечь бот «Святой Гавриил». Опасность вполне реальная. А если взять в расчет, что утеряны все запасы продовольствия, то все выглядело даже трагично.
При штурме острога особо выделился некий солдат Александр Змиев, из команды «Святого Гавриила». Смышлен был не по должности, хитер, и смел. Не мало повидал солдат за службу, по нраву ему риск и баталии. Определили его за старшего, дали под начало сорок человек из Анадырской партии, и поставили ему главной задачей изловить Федьку Харчина. Лично Генс нашел время и отписал солдату пространную инструкцию:
— Ехать тебе Змиеву, со служилыми людьми по данной сей инструкции по Камчатке реке и на Харюзову реку и до Пенжинского моря, куды способнее без потеряния людского и сыскивать означенный изменников. Если оные изменники сысканы будут призывайте их под Ее Императорское Величество руку ласкою, а ежели на ласковый ваш призыв не сдадутся, то прося вам у всевышнего бога помощи, поступать на них военную рукою легулярно, елико всещедрый бог помощи подаст. Тебе же Змиев, над посланными с тобою служилыми людьми смотреть чтоб как тебе, так и служилым людям никакую зернь не играть дабы в такой зерни в карауле помешательства не было, а от неприятельских людей шкоды не учинилось и ссоры меж собою не было. А что будет чинить тебе противно, и по вине смотря наказывать, бить батогами.
Хоть и просторна долина и река длинна и извилиста, не разошлись на ней Александр Змиев и Федька Харчин. Столкнулись в устье Ключей, и побившись с ходу, расступились. Не было обеим резону понапрасну кровь проливать. Харчин встал на сопку в небольшом острожке, а Змиев обложил его со всех сторон.
— Убирайтесь по добру по здорова! — Кричал Харчин по обыкновению ительменов пытаясь устрашить служилых. — Сюда идут много наших воинов. Великий вождь долины Начика, ведет с верховий сотни, тысячи наших братьев.
Это были даже не мечты молодого вождя, а попросту чистая ложь. Ночика категорично отказался дать ему воинов на явную погибель. Сейчас Федька и с ним родственные тойоны Голгоч и Тавач пробивались к родным Еловским и Ключевским юртам, что бы там поднять остатки своих племен.
— Федька ходи до меня, — прокричал Змиев, — будешь разговаривать с начальным человеком. Сдаваться и мириться надоть!
После недолгих раздумий Федька прокричал:
— Идите к Большому камню, что на Ключевой реке, встаньте по правому берегу. Там разговаривать будем.
Не ведая, что за хитрость придумал ныне Харчин, согласился солдат Змиев.
— Все равно здесь в острожке Федьку не взять, а там видно будет, — просто рассудил он.
