* * *
На выезде из Орийака, едва пряча дрожь, Соланж протянула офицеру документ. Тот пристально посмотрел на бумажку, а затем на нее. Ее лицо было бледным.
– Этот пропуск выдал вам лично фон Беерхгоф? – наконец спросил он.
– Нет, – рассеянно произнесла Соланж. – Мне выдали в комендатуре.
Он еще раз подозрительно посмотрел на нее. Что-то случилось? Так и хотелось спросить… Но она молчала, блокируя дрожь, борясь со страхом, бледная и бессильная. Наконец он вернул бумажку и махнул рукой.
* * *
Начинался дождь. В лужах хлюпала вода, и зеленая листва тонула в мутной воде на покрытой пыльной грязью дороге.
Соланж передвигалась на попутках. Несколько километров проехала на телеге, затем была пара машин. Попутчикам она рассказывала, что едет в Нормандию к сестре – единственному выжившему близкому человеку. Все сочувствовали, (такая молоденькая и так настрадалась!), желали удачи. Никто не мог даже подумать об истинной цели ее путешествия.
На своем пути она встретила еще несколько постов. Здесь никто ничего не знал ни о заговоре Сопротивления в Орийаке, ни о застрелившемся коменданте. Пропуск принимали безоговорочно.
Часть дороги, уже в лесистой местности, пришлось идти пешком. Неровная каменистая почва, сырой пронзительный ветер в спину… Дождь усиливался. Идти становилось все тяжелее и тяжелее.
Она остановилась и помассировала уставшее колено. Огляделась и заметила под ветвями склонившихся сосен небольшое укрытие. Соланж устало добрела до укрытия и практически упала на холодную землю. Она закрыла глаза. По лицу бежала вода, мешаясь с солеными слезами. Она еще плакала, еще чувствовала.
Хлынул ливень, словно водопад разверзал небеса. Холодный ветер проникал под одежду и ходил колючими мурашками по спине и ногам.
Впереди сквозь завесу тонких колыхающихся веток видны были лишь потоки воды и тонувшие в тумане края дороги. Серое болезненное прошлое и еще менее ясное будущее.
«– Ты думаешь, мы все погибнем?
– А ты думаешь, мы все выживем»?
Они все погибли.
Ксавье, Сесар, Венсан, Ева, отец. По кусочку сердца оторвалось с каждым из них. По частичке жизни.
«Я боюсь поверить, а потом потерять, боюсь привязаться, а потом потерять, полюбить, а потом потерять».
Полные злобы и отчаяния глаза мальчика, выросшего столь стремительно и столь болезненно.
«Мы обречены. Мы сами обрекли себя, мы знали, на что мы идем. Ты не задумывалась, почему нас называют призраками?..»
Ясный, необыкновенно светлый, порой циничный взгляд. Как теперь жить, без его успокаивающей улыбки, без теплых объятий?
«Я никогда никого не любила…»
Сухие, холодные глаза исстрадавшейся женщины, ставшей для нее сестрой…
«Мне кажется, дотронувшись до тебя, я задену твою наивность, твою чистоту».
Нежные прикосновения его теплых ладоней. Он ничего не мог ей предложить… Мгновение закончилось, и Сесар навсегда ушел из ее жизни.
Они все ушли…
* * *
Дорога все время шла вверх и вверх, так что Соланж уже с трудом поднимала ноги. Это была едва различимая тропа среди каменьев, густых колючих кустов и деревьев, свивающихся по сторонам в чащу. Было уже совсем близко. Сил почти не осталось. Резко и неожиданно сзади лязгнуло оружие.
– Стой! Кто идет?
Соланж отшатнулась.
Человек с жалостью посмотрел на нее, такой хрупкой и несчастной выглядела она.
– Подожди тут.
Соланж оперлась о ствол дерева у дороги и устало закрыла глаза. Все почти закончилось.
– Мадемуазель Варенкур! – вдруг услышала она.
Соланж обернулась. Это был Хорхе Лунес. Он глядел на нее со смесью радости и волнения. Такое родное лицо, но такое ослабшее, осунувшееся.
– Как вы тут? Какими судьбами?
– Я принесла сведения для группы Ловаля. Все должны готовиться к встрече союзников.
– Скоро уже. Скоро! – с воодушевлением произнес он. – Как Сесар?
– Он погиб, – пустым голосом произнесла она. – Его убили.
– Жаль. Какой человек был… – Хорхе помрачнел. – Пойдемте, Соланж. Я вас провожу к Ловалю. Все будет хорошо.
Он нежно обнял ее за плечи и повел вперед.
* * *
Эдмон Ловаль узнал ее. Теперь он выглядел иначе, чем тогда, в Орийаке. Его пышные каштановые волосы отросли едва ли не до плеч. Бородка и усы потеряли форму. На нем был простой крестьянский костюм. Лишь осанка и блеск в глазах остались прежними.
Хорхе тихо сказал ему что-то и удалился.
– Мадемуазель…
– Соланж Варенкур, – напомнила она.
– Вас прислал Венсан?
Она устало кивнула.
– Как он?
– Он погиб. Они все погибли.
Соланж сжалась, только сейчас Эдмон заметил, что платье на ней вымокло и тело билось в лихорадочной дрожи.
– Эй, кто-нибудь! – крикнул он. – Принесите теплое одеяло и сухую одежду.
Минуты через две у маленького деревянного домика в самой гуще деревьев появился человек с теплым байковым пледом в руках.
Ловаль, отвернувшись, дождался, пока девушка переоденется, и бережно накинул плед на ее вздрагивающие плечи.
– Присядьте.
Он усадил ее рядом с собой на дощатую скамейку и махнул своим, чтобы их оставили наедине.
– Что случилось? Я слышал, комендант Орийака мертв. Ваша работа?
– Беерхгоф?.. Нет, я не знала.
Как странно…
– Значит, нет. Ладно… Зачем Венсан вас прислал?
– Союзники должны высадиться в ближайшее время на берег Франции, – произнесла она тихо.
– Когда?
– 6 июня. Вы должны быть готовы. Все отряды внутреннего Сопротивления должны встретить союзников и загнать немцев в кольцо.
Ловаль смотрел на нее сосредоточенно и серьезно.
– Они высадятся где-то в районе Ла-Манша? – предположил он.
Она качнула головой.
– Нет, в Нормандии.
* * *
6 июня 1944 года. Наступил день D, так в военных кругах именуется дата высадки десанта на захваченную территорию. Силы Сопротивления были сгруппированы вблизи района высадки, предупрежденные такими же маленькими группами, как группа Венсана Кара. Вместо наиболее вероятного места для высадки – побережья пролива Ла-Манш и Па де Кале – были выбраны преимущественно пляжи Нормандии: Омаха, Суорд, Джуно, Голд, Юта. А также несколько городов близ побережья.
