– Хочешь молчать – молчи.
– Подождите… – вместо голоса был лишь тихий шепот.
Ему показалось, что это предел. Офицер вновь занес нож.
– Ну?
Венсан снова стиснул зубы. Еще можно было терпеть. Лезвие с шипением разъедало плоть. Мускулы Венсана натянулись, словно струны.
– Я расскажу, – произнес он еле слышно.
– Что?
– Я расскажу, – громче выдавил он, – все.
Терельман отложил нож и выжидающе уставился на измученного Венсана.
Кара перевел дух, грудь жутко жгло, волосы мокрыми прядями спадали на лоб, затекшие руки были беспомощно стянуты за спиной тугими веревками. Он был бессилен.
– Мы знаем, что ты обладаешь сведениями о планах союзников, о высадке десанта во Франции, – подтолкнул его офицер. – Остается назвать дату и место. Где и когда?
Венсан дышал прерывисто. Тело сводило от невыносимой боли. Хотелось покончить с этим как можно скорее.
– Когда? – рука офицера снова потянулась в сторону раскаленного ножа.
– 6 июня, – выдохнул Венсан.
Офицер кивнул удовлетворенно.
– Где?
Венсан слегка прищурился. Голос звучал еле слышно.
– Па де Кале.
* * *
Тихий одинокий звук крупных капель, срывающихся из щели в потолке и падающих на пол где-то в углу, – вот и все звуки, наполнявшие тишину этого сырого неприветливого места. Было прохладно, а затхлый сырой воздух мешал дышать. Совсем крошечное окошечко высоко-высоко под потолком, словно под пару кирпичиков, и то стянутое суровыми прутьями решеток.
Венсан сидел у стены прямо на полу. Звуки падающих капель заменяли удары часов, словно совпадая с бегом секундной стрелки.
Теперь он точно знал, в чьей жизни был включен финальный отсчет.
Его больше не пытали. Он больше был не нужен. Оставались считанные секунды, часы, дни. На дворе середина мая. Скоро закончится война. И жизнь тоже… закончится.
* * *
Пыль ложилась густеющим слоем. На полы, шкафчики, столы, стулья… Серый, пасмурный, холодный дом стал приютом для одиночества.
Соланж сидела в гостиной в старом деревянном кресле-качалке, в котором любил в свое время сидеть отец. Глухо стучали часы. Как когда-то давно, когда она не пошла на решающую встречу с Айзеком. Почему-то именно сейчас отчетливо вспомнился тот момент. Тот день, когда она предала человека, любившего ее. А ведь тогда она боялась только лишений, голода и нищеты. Тогда она не знала, что такое страх – страх потерь, страх разрушений, страх одиночества.
Соланж не плакала, забывшись в полудреме с открытыми глазами. Ей казалось, что суровые фамильные часы отсчитывали ее последние минуты.
Бежать… Может быть, сейчас она теряла свою единственную драгоценную возможность. Так тяжело бежать от своих, от еще живых, но уже потерявших надежду. Помочь им она не могла. Не могла даже увидеть, даже проститься. Надо было бежать, но она не могла себя заставить. Не могла, словно здесь, в опустевшем Орийаке, ее все еще что-то держало…
* * *
Сизое, пасмурное утро, окутанное туманной дымкой, не осевшей с ночи. Тонкие стволы деревьев возвышались в серое, с проблесками голубизны небо. Легкие шорохи пробивали тишину, сырой ветер сбрасывал брызги росы с редких листьев. Было еще совсем рано. Едва рассвело.
Конвойный автомобиль остановился в шуршащих листьях. Венсан посмотрел на угрюмый пейзаж за окном. Серое, серое место. Серое мгновение жизни. Самое последнее.
– Выходи, – скомандовали ему грубо.
Он вылез из машины. Не было смысла сопротивляться. Да и сил почти не было.
Его вывели на небольшую поляну с тремя одинокими тощими стволами деревьев. Там стоял еще кто-то. Венсан вздрогнул, еще издалека различая знакомые черты. Совершенно седой, измотанный, грязный старик. Когда Венсан подошел ближе, сомнения его окончательно рассеялись. Сесар Моралес.
Венсан встретил его легкой, обреченной, но приветливой улыбкой. Испанец удивленно нахмурился, но потом грустно улыбнулся в ответ. Их поставили рядом друг с другом.
– Как там? – еле слышно прошептал Сесар.
– Ксавье погиб.
Моралес тяжко вздохнул.
– Он сам это сделал, чтобы не попасть в их лапы.
– А остальные?
– Ева тоже… мертва.
Сесар на миг закрыл глаза. Сколько потерь, боли и… страха.
– А Соланж? – слегка дрогнувшим голосом спросил он.
Венсан помолчал.
– Она доведет дело группы до конца, покинет город, доберется до Ловаля с поручением из центра.
Сесар побледнел еще больше.
Венсан улыбнулся своей загадочной лукавой улыбкой.
– Она сильная, Сесар. Она справится.
Конец их неминуемо приближался. Ни тени недоверия, ни прежних противоречий между ними не было. Они жили одним делом и умирали вместе.
– Орудие, на изготовку.
Защелкали затворы. Венсан почти равнодушно посмотрел на мокрую пожелтевшую траву у ног.
– Целься.
Он обернулся и в последний раз взглянул на Сесара. Каждый думал о чем-то своем. Сесар – с волнением, Венсан – с тяжелым холодом в сердце. Они думали о женщинах, которых любили. Венсан – о погибшей Еве, с которой его ждало скорое воссоединение. Сесар – о Соланж, на долю которой выпало тяжелое испытание. Справится ли она? Выживет ли? Дойдет ли до конца?
Она сильная… Даже Венсан верил. И ему ничего не оставалось, как поверить.
Венсан смотрел прямо в темное дуло своими синими, словно небо, глазами, без страха, со смирением. В конце концов, терять ему было нечего.
– За Свободную Францию! – внятно и ясно произнес он.
Сесар глянул на него мельком, и тень гордой улыбки блеснула на его постаревшем лице.
– Огонь!
* * *
Шумно встрепенувшись, стая птиц взметнулась в сизое предрассветное небо. Соланж встала и подошла к окну.
Светло, но за пеленой туманных сизо-дымчатых облаков солнца не было видно. Сердце сжалось внутри. Все? Прервалось мгновение?
Суровая тоска въелась в сердце до пустоты. И вновь наступила тишина. Зловещая и холодная.
«Дольше оставаться нельзя», – почему-то подумала Соланж. Словно оборвалась та ниточка, что держала ее в этом городе.
IX
Она взяла только самое необходимое. Из-под декоративной вазы в саду она неуверенно достала пистолет, переданный ей когда-то Венсаном. Черное, страшное, смертельное оружие.
Соланж кинула прощальный взгляд на сероватое обветшавшее крыльцо. Все осталось в прошлом. Ничего не вернуть. Надо двигаться вперед.
