— Эй, парень, — обратился он к Соноре, — ты вроде как не всем предлагаешь выпивку? Думаешь, ты слишком хорош, чтобы пить с нами?
Локти Соноры лежали на стойке, и он даже не выпрямился; он лишь повернул голову и окинул Райдинга холодным взглядом с головы до ног, а затем снова отвернулся к своему стакану.
Лицо Райдинга вспыхнуло, а губы плотно сжались. Он резко протянул руку и схватил Сонору за плечо. Билл просто обожал корчить из себя большую шишку. Ему страшно хотелось, чтобы все считали его крутым парнем. Но он сделал ошибку, подняв руку на Сонору.
Сделав немыслимый молниеносный жест, человек в высокой шляпе тыльной стороной ладони хлестнул Билла по незащищенному животу. От неожиданности тот пошатнулся, хватая ртом воздух. Тогда Сонора повернулся и сильно двинул его кулаком. Билл отлетел и врезался в стол, опрокинув его. Потом с ворчанием выбрался из-под покерных фишек и, набычившись, двинулся на Сонору.
И тут в комнату вошел Гарвей Кинзелла. Я быстро отступил на два шага и достал свой шестизарядник.
— Ни с места! — твердо предупредил я. — Всякий, кто сунется в эту драку, получит полное брюхо свинца!
Тогда Кинзелла посмотрел на меня; казалось, он впервые меня заметил.
— Если ты не уберешь пушку, — без выражения произнес он, — я тебя убью!
Я засмеялся. Если бы не Сонора, который собирался как следует врезать Райдингу, я бы бросил ему вызов.
Я много бродил по свету, и мне случалось наблюдать, как одни люди избивают других. Но еще ни разу я не видел более артистичного избиения, чем то, которое Сонора устроил Биллу Райдингу. Он набросился на него, работая обеими руками, и лупил так, как рубят мясо. Он рассекал ему лицо, будто на костяшках пальцев у него стояло по ножу.
Мне, Дэну Кетрелу, и самому приходилось драться. Отец всегда говорил, что у меня самые большие кулаки, какие он когда-либо видел. Но Сонора — этот работал профессионально. Он наставил Райдингу шишек по всему телу, а потом пронзал каждую из них костяшками пальцев. Райдинг хотел свалиться, но Сонора не давал ему упасть. Он поддерживал его на ногах, пока тот не стал таким окровавленным, что даже я не мог на это смотреть. Затем Сонора сильно двинул его в бок, и Билл Райдинг рухнул в опилки.
Сонора оглянулся на меня. Я стоял, сжав в кулаке револьвер.
— Спасибо, — слегка улыбнулся он. Мы с ним поняли друг друга.
Гарвей Кинзелла смотрел на лежавшего на полу Райдинга; затем обвел взглядом Сонору и меня.
— Даю вам время до захода солнца, — заявил он и повернулся, чтобы уйти.
— Мне здесь нравится, — возразил я.
— Я тебя предупредил, — отозвался он.
Мы с Сонорой вышли из салуна. Я решил, что пришло время поговорить.
— Тут ходили разговоры, — начал я, — о рейнджере, который должен приехать сюда за тем парнем, что поработал в Пьерсе. Пусть это тебя не беспокоит. Пока. Немного дальше по дороге живет одна девчушка по имени Рут Белтон. Ее старик был настоящим волком. Но он мертв, а этот самый Кинзелла пытается согнать ее с земли. Боялся сделать это при старике, а теперь выстроил ограду, чтобы ее коровам не доставалось хорошей травы. Я намерен снести эту ограду.
Он стоял, засунув большие пальцы за ремень, и слушал. Я закончил сворачивать самокрутку.
— Когда я снесу ограду, придется немного пострелять, но я собираюсь покончить с этим и убить Гарвея Кинзеллу. Он пообещал всем, что если кто-то замахнется на эту ограду, то заговорят его револьверы. Вот и пусть заговорят. Я убью его, чтобы он никогда больше не поставил ее снова. Но на него работает уйма парней. С одним-двумя я бы справился, но не хочется, чтобы мне кто-то мешал, когда я схвачусь с Кинзеллой.
— Где ограда? — спокойно спросил он.
— Немного дальше по дороге. — Я чиркнул спичкой о штаны. — Если мы поедем туда, Рут выдаст нам по порции жратвы. Она ловко орудует сковородками.
Я вышел на улицу и запрыгнул на штормовой мостик моей огромной лошади. Сонора тоже раскурил самокрутку и сел на мула. Мы направились вниз по улице и затем по дороге к ранчо Рут Белтон.
Никто из нас не произнес ни слова, пока мы не добрались до дома Рут. Там мы увидели растущие у дверей цветы и саму Рут, которая их поливала.
— Я думаю, — сказал тогда Сонора, — что этот рейнджер вполне мог бы отложить свою работенку, пока мы не закончим это дело. Хотя, наверное, он не станет ждать долго, верно?
— Не полагайся на это, — серьезно возразил я. — Человек обязан выполнять свой долг. И все же, может быть, этот рейнджер никогда не увидит парня, которого ищет. А может, не будет уверен наверняка, даже если увидит, и вернется без него?
— Нет смысла, — возразил Сонора. — Его видело слишком много свидетелей, и будут преследовать везде, куда бы он ни направился.
Рут подняла голову, услышав, как мы подъехали, и с улыбкой повернулась к нам. Она посмотрела на меня, и, заглянув в эти голубые глаза, я подумал: каким же идиотом должен быть мужчина, чтобы смотреть в дула револьверов, когда на свете есть такие ласковые глаза.
— Вы тот самый человек, — объявила она, — который защитил Шепа!
— Надеюсь, что да, — сказал я, покраснев до ушей.
Я совсем не привык болтать с женщинами.
— Может быть, зайдете к нам? У меня как раз готова еда.
Мы спешились, и Сонора широким жестом снял свою высокую шляпу и улыбнулся.
— Я слышал много замечательного о еде, которую вы готовите, мэм, — галантно раскланялся он, — и благодарю за возможность попробовать ее.
Мы вошли в дом, и немного погодя появился Джек. Он улыбнулся, но я видел, что он ужасно встревожен. И не нужно быть ясновидящим, чтобы догадаться почему. Коровы, которых мы встретили по дороге, выглядели совсем плохо. Еще немного — и они начнут дохнуть, потому что питаются только скудными запасами сухой, бурой травы.
Поставив еду на стол, Рут посмотрела на меня, и я почувствовал, что моя толстая шея снова краснеет.
— Вы просто прогуливаетесь или держите путь куда-то конкретно?
Сонора уставился на жареную картошку у себя на вилке.
— Дэн тут нашел ограду, которую нужно снести, и собирается этим заняться. А я просто еду с ним, на всякий случай.
Она побледнела.
— О нет! Вы не должны этого делать! Гарвей Кинзелла убьет всякого, кто прикоснется к ограде, — он предупредил нас!
— Угу. — Я поднял чашку с кофе. — У нас не так уж много времени, мэм. Мне нужно будет сделать кое-что еще, и я полагаю, Соноре тоже. Мы прикинули и решили, что позаботимся и о Кинзелле. Так что когда мы поедем обратно, у вас все будет в порядке.
Покончив с едой, я откинулся на спинку стула, прямо-таки блаженствуя от домашнего уюта — чувства, которого я не испытывал с детства, потому что все время скитался. Немного погодя я поднялся и увидел, что Сонора смотрит на меня. Этот разъезжавший на муле тип никогда не убирал руку далеко от пушки, когда мы находились вместе. Собственно говоря, как и я сам.
