Москву трудно удивить. Не раз и не два стоя в пробках, я видел, какими презрительными взглядами обменивались, к примеру, старый лысый толстяк в блестящей черной «Чайке» и девчонка лет девятнадцати за рулем огромного «Континенталя» шестидесятого года выпуска. Я обращал внимание, как приветствовали друг друга владельцы «Бентли» и «Майбахов», замечал перебранку между водителем несерийного экземпляра «Феррари» и обладателем выпорхнувшего невесть из какой дыры времени «Мерседес-Бенца» имени Штирлица. Но такую машину я воочию видел впервые. Нарочито стилизованная под модерн пятидесятых, она сверкала черным лаком и скалилась хромом решетки радиатора. Тойотовцы в свое время сделали лишь несколько десятков экземпляров юбилейной модели одного из своих флагманов, выполнив их примерно в том виде, в каком тот впервые явился миру, и дали малосерийному автомобилю имя «Ориджин». Неизвестно какими путями одна из этих уникальных машин попала в Россию; по пути она едва не застряла в Новосибирске, и чудом не завернула в Грозный, но в конце концов докатилась до Москвы, где ее выставили за семьдесят тысяч евро, и несколько дней спустя продали. Да не кому-нибудь, а госпоже Елене Минкеевой, уверенной, что новый экземпляр для ее коллекции обошелся не так уж и дорого.
Это для тех, кто понимает. Эдик понимал. Он не был чужд дикого автобизнеса в девяностые годы, да и в новом тысячелетии не гнушался столь же «цивилизованным» перегоном как с Запада, так и с Востока, а потому в подобных вещах разбирался. И пусть он вряд ли имел сейчас возможность отслеживать, кому в руки попадают редкие машины, ввезенные в страну помимо кассы официальных дилеров, но единственный в Москве «Ориджин» я не так давно видел во дворе особнячка Минкеевой, когда Лена мимоходом прихвастнула приобретением; лекцию об этой модели «Тойоты» Эдик прочел мне позже.
Владелицы машины ни поблизости, ни внутри видно не было. Я мог предположить, что Лена приехала на встречу с руководителем российского отделения «Обсидиана», и они так друг другу понравились, что вот уже двое суток не расстаются ни на минуту. Я мог предположить, что она приехала сюда в сугубо разведывательных целях, но результаты разведки настолько сильно ее расстроили, что Лена забыла о собственной машине и поехала домой на метро. Наконец, можно было предположить, что некий сотрудник «Обсидиана» просто украл этот автомобиль с целью дальнейшего сбыта. И любое из этих предположений было одно другого вздорнее.
Хотя бы потому, что телефонный номер Минкеевой был все также недоступен. И потому, что она была готова мне рассказать про Эдика, оказалось правдой. И потому, что мне действительно незачем было торчать ночью в Старокаменном переулке…
Той самой ночью Минкеева была здесь. И она, если я правильно понял намек, где-то здесь нашла Марину и Игоря. Или, по крайней мере, их следы.
В руках Эдика тускло блеснул фотоаппарат. Вспышкой пользоваться мы не рискнули, но светочувствительность нынешней цифровой техники была выше всяких похвал, особенно при такой цене на полупрофессиональные камеры. И не надо беспокоиться о том, что кто-то вдруг отберет или засветит пленку, как в старое доброе время; несколько движений пальцами левой руки – и радиосигнал понес комбинацию нулей и единиц по эфиру, затем, чтобы положить изображение на очень простой и известный многим адрес во всемирной сети. Так мы отправили крупный план собственно «Ориджина», его госномера и общий вид машины на фоне тусклых фонарей парковки.
– Здесь? – тихо спросил Эдик, когда мы подошли к одной из дверей. Ориентируясь по коммуникатору, я не более громко произнес «нет». Эта дверь вела в коридор, который, в свою очередь вел к пожарной лестнице, то есть, к месту, которое, по крайней мере в теории, могли посетить посторонние. Именно по этой лестнице спускался Игорь Таганцев, когда удирал из «Обсидиана» в робе сварщика…
– Скорее всего, вон та, – показал я на точно такую же дверь метрах в пятнадцати от первой. Та была едва ли не в самом темном углу парковочного этажа. Кроме того, она была отмечена на схеме как бездействующая и запертая наглухо.
«Я спустился по пожарной лестнице вниз и вышел наружу через парковку», – говорил Игорь. Два взломщика-любителя взялись за дело. Дело провернулось быстро, поскольку ключ с цифрами «1209» подходил к этой двери как нельзя лучше. Но за ней ничего, кроме бойлерной, выглядевшей более стерильно, чем кабинет иного стоматолога, не обнаружилось. Из бойлерной вела еще одна дверь, причем явно наружу. Изнутри ее можно было открыть без особого труда, но делать это было незачем, тем более сейчас, и мы вернулись на парковку.
…Звук неожиданно ожившего лифта ударил по ушам в звенящей тишине. Я даже присел. Эдик тоже присел. Затем мы оба по-тихому отползли еще дальше, в самый угол, где было особенно темно. Не прошло и минуты, как на парковку кто-то прибыл. Неизвестный вышел из лифта, кабина с легким шумом закрылась. Гулко прозвучали неспешные шаги – кто-то двигался в нашу сторону. Я затаил дыхание, но тут мягко стукнули замки блокировки автомобильных дверей, открылась дверь, и кто-то проскользнул в машину. Оглушительно (как мне показалось) захлопнулась дверь, не менее оглушительно взвыл стартер, а двигатель загремел не хуже вертолетного. Впрочем, завели не «Ориджин», а совсем другое авто поблизости… Действительно, странно было бы думать, что в ночь на субботу жизнь здесь совсем уж замирает.
Авто приблизилось к подъемным воротам, в полумрак гаража влетел луч уличной ртутной лампы, затем машина уехала, и ворота закрылись. На этаже вновь воцарилась звенящая тишина.
– Смотри-ка, – сказал Эдик, разгоняя липкий мрак светящимся дисплеем телефона, – еще одна дверь.
Дверь, не отмеченная на карте, была узкой и металлической. А также плотно подогнанной к проему и накрепко запертой. Мы внимательно осмотрели замок и то, что было вокруг него. Никакой электроники. Обычная замочная скважина.
Ни сканер кодов, ни ключ нам тут помочь не могли. Толку не было ни от электромагнитного генератора, по словам Пантюхи, «выносящего моск » любой электронике, ни от брутальных отмычек. Кибернетика в двери отсутствовала, а замок был слишком сложным для двух людей, сроду не промышлявших взломом замков.
Наш военный совет ни к чему не привел: подниматься в офис глупо и опасно; ломать дверь – не более разумное занятие; возвращаться ни с чем – неприятно, да и преждевременно. Может, есть смысл подождать?
Пока мы совещались, кое-кто решил за нас: снова послышался шум лифта, и опять, как в предыдущий раз, некто приблизился к машинам. Но этого типа я узнал – бандитскую рожу и пружинящую походку Олега мне трудно было спутать с чьими-то другими. Шаря в карманах, Олег приблизился к машине Минкеевой, щелкнул центральным замком (старомодный брелок сигналки два раза пискнул), и открыл правую переднюю дверь. И надо было понять его удивление, когда в затылок ему уперлось что-то твердое, а из-за левого борта «Тойоты» высунулась страшная рожа в полумаске, подсвеченная снизу. Попробуйте, кстати, осветить с подбородка хоть самое симпатичное лицо – все равно увидите только маньяка-убийцу. Рожа принадлежала Эдику. Твердый ствол – газовому пистолету, который я держал в левой руке.
