Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
За свою долгую жизнь Галлоде (он прожил немалую часть XX века) видел множество больших, хотя и не всегда достойных восхищения перемен в отношении к глухим людям и их образованию. Так, начиная с 60-х годов XIX века набирала силу тенденция, поддержанная Александром Грэхемом Беллом, тенденция, сторонники которой считали ненужным преподавание языка жестов и стремились к запрещению его употребления в средних и высших учебных заведениях. Сам Галлоде изо всех сил противился этой тенденции, но был побежден доминирующим направлением в образовании глухих в то время, духом дикости и нетерпимости, какую он в силу своего интеллекта просто не мог понять[126].
Ко времени смерти Галлоде его колледж был известен на весь мир. Это учебное заведение наглядно показало всем, что глухие, если дать им возможность и средства, способны сравняться со слышащими во всех учебных дисциплинах, как, кстати говоря, и в спорте (спортивный зал в университете Галлоде, спроектированный Фредериком Ло Олмстедом и открытый в 1880 году, был одним из самых красивых в стране; секретный язык совещаний игроков на футбольном поле был, между прочим, изобретен в том же колледже). Но сам Галлоде был одним из последних защитников употребления языка жестов в образовании, руководители этого направления отреклись от языка жестов. Последствия были неотвратимыми и неизбежными. Со смертью Галлоде колледж практически погиб, а из-за того, что он стал символом и надеждой глухих всего мира, погиб или, во всяком случае, был изуродован и сам мир глухих, вместе с ним пропала и последняя опора использования языка жестов в преподавании и обучении.
Язык жестов, который до того был основным языком общения и преподавания, ушел в подполье и стал языком неформального общения[127]. Учащиеся продолжали говорить между собой на этом языке, но его не считали более пригодным для строгих рассуждений и формального обучения. Так век, прошедший между учреждением Томасом Галлоде Американского приюта для глухих и смертью Эдварда Галлоде в 1917 году, стал свидетелем взлета и падения, узаконения и лишения языка жестов законных прав в Америке[128].
Запрещение языка жестов в 80-е годы XIX века нанесло тяжелый удар по сообществу глухих: оно затормозило на 75 лет их достижения в области образования, науки и культуры и негативно сказалось на их самооценке. Существовавшие до этого сообщества и присущая им культура были раздроблены на мелкие анклавы – по сути, они перестали существовать в том смысле, в каком существовали раньше, в «золотой век» 40-х годов XIX века, когда они охватывали всю страну (а возможно, и весь мир).
Правда, в последние тридцать лет мы наблюдаем возврат к прежним традициям, к легитимности и возрождению языка жестов, а вместе с ним новое открытие давно забытых культурных аспектов глухоты – мощного ощущения единства и возможности общения, самоопределения глухоты как уникального способа бытия.
Де л’Эпе восхищался языком жестов, но одновременно и опасался его: с одной стороны, он видел в этом языке совершенную форму общения («каждый глухонемой, приходящий к нам, уже располагает языком, он выражает им свои потребности, боль и так далее и не ошибается, когда другой глухой говорит ему об этом»), но, с другой стороны, он считал язык жестов аморфным, лишенным грамматики, и пытался внедрить в него грамматику французского языка с помощью своих методических знаков. Эта странная смесь восхищения и недооценки продолжалась почти 200 лет, причем это мнение господствовало и среди самих глухих. Правда, похоже, что до прихода Уильяма Стокоу в колледж Галлоде в 1955 году ни один лингвист не обращал серьезного внимания на язык жестов.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
