Книга Захватывающее время - Тим Тарп

То, что я встречаюсь с Эйми, не значит, что я не могу общаться с другими девчонками. На переменах в коридоре я не таясь болтаю с Анджелой Диас, или с Мэнди Стэнсберри, или еще с кем-нибудь. И, естественно, продолжается наша мафиозная эпопея с Шоуни. В этом ничего такого нет. Мы друзья.

Эйми относится к этому спокойно, но я не уверен, что она сохранила бы хладнокровие, если бы узнала, что по четвергам я общаюсь с Кэссиди. В наших посиделках нет ничего особенного, но я вынужден признать, что у нас с ней более сложные отношения, чем у меня были с другими девчонками. Старое чувство все еще теплится где-то в глубине.

Так как мы с Кэссиди не идем дальше разговоров, можно предположить, что я расскажу об этом Эйми, но я решаю, что ее уверенность в себе пока не готова к такой новости. Нам нет смысла ссориться из-за пустяка. Думаю, и Кэссиди ничего не рассказала Маркусу, но в общении с девчонками основываться на предположениях нельзя.

В одну из пятниц после уроков я выхожу из школы, и тут меня окликает Деррик Рэнсом.

– Эй, Саттер, тебя ищет Маркус.

– Маркус? И зачем я ему?

– Пусть он сам скажет.

Мне не нравится выражение на лице Деррика. Уж слишком оно радостное, такое, что почти злорадное.

– Ну, – говорю я и не останавливаясь иду к парковке, – ему придется потрудиться, чтобы найти меня.

– Почему?

– А я вчера уехал в Лихтенштейн.

Обычно я не размышляю над тем, что зло может сцапать меня своими черными скрюченными лапами, но в тот день на работе я не могу не думать о Маркусе. Неужели он все же узнал, как мы с Кэссиди пили в четверг? Или, что еще хуже, неужели у Кэссиди хватило ума рассказать ему о том разе, когда у нас едва не дошло до секса? Оба варианта Саттермену не сулят ничего хорошего.

Я видел, что происходит, когда ревность отравляет душу. Сразу вспоминается Денвер Куигли. Ему достаточно увидеть, как Алиса Норман болтает с каким-нибудь чуваком, и он уже надирает тому задницу. До Алисы, когда мы были в средних классах, он едва не прикончил Кертиса Филдса за прогулку с Дон Уомсли по Двенадцатой улице. А ведь Куигли не встречался с Дон и недели. Я имею в виду, эта девчонка выбрасывала парней, как использованные тампоны. В этом весь Куигли, он накидывается, как разъяренная горилла, даже на тех, кто недавно был ему другом.

Складывая рубашки, я в голове прокручиваю фильм, в котором я играю главную роль Саттера Дикаря Кили, чемпиона мира по кикбоксингу. В этом фильме я пружинисто двигаюсь по рингу, уворачиваясь от ударов, и с быстротой гепарда наношу Маркусу жестокий удар в челюсть – кииииии-я!

Но это не помогает. Я никогда в жизни не ходил на занятия по кикбоксингу, а Маркус такой высокий, что мне придется напрягаться изо всех сил, чтобы нанести удар куда-нибудь повыше пряжки ремня.

Всего этого достаточно, чтобы привести в уныние даже меня, а я никогда не унываю. Этим я всегда гордился. Носил это качество, как почетную медаль Конгресса. Но в последнее время… не знаю… не понятно это… та же темная трещина, что появилась у меня, когда Кэссиди рассказала мне, чего она хочет от меня, а я не обратил на ее слова внимания, иногда доползает и до желудка. Только сейчас я скорее чувствую себя так, будто проспал, когда высшая сущность рассказывала мне, что я должен делать со своей жизнью, а сейчас уже поздно спрашивать, о чем была речь.

Время от времени над дверью звякает колокольчик, и я каждый раз резко поворачиваю голову – ничего не могу с собой поделать, – чтобы посмотреть, кто пришел. После третьего раза Боб спрашивает, не жду ли я кого, и я говорю ему правду ему и разъясняю ситуацию.

– Значит, я плохой, если захотел погулять с моей бывшей девушкой? – спрашиваю я. – Неужели мне за это полагается в глаз?

Боб задумывается на секунду. Вам бы он понравился. Он относится к людям так, словно их жизнь что-то значит, словно человек стоит того, чтобы ради него напрячь извилины.

– Нет, – отвечает он. – Ты, Саттер, не плохой. Ты хороший парень. Но ты плохо уяснил для себя понятие последствий.

Я вынужден признать, что он прав. Но я и носил это всегда как почетную медаль Конгресса.

После половины восьмого колокольчик перестает звонить – еще один долгий вечер, – однако перед самым закрытием на парковку заезжает машина. Фары выключаются, но из нее никто не выходит. Что это за машина, не «Таурус» ли Маркуса, я из магазина определить не могу.

В восемь мы запираем двери и выключаем свет. Машина все еще там. Обычно я ухожу первым, а Боб остается, чтобы заполнить кое-какие бумаги, но сегодня я никуда не спешу.

Боб говорит:

– Если хочешь, я выйду с тобой.

Этот вариант не для меня, он, скорее, для первоклашек. Однако было бы неплохо, если ли бы он понаблюдал из окна, чтобы успеть предотвратить неприятности до того, как Маркус начнет размахивать кулаками.

– Ладно, – говорит он. – Шаркни ногой, если тебе понадобится, чтобы я вышел. Если все в порядке, просто помаши рукой.