— То есть его бюро перевозок заметно расширилось за эти годы. Почти на пятьсот процентов! Кроме того, за этот период они приобрели пять фургонов с рефрижераторами. Невиданные темпы роста, в том числе и по сравнению с другими транспортными предприятиями.
— Ого! — снова воскликнула Мелла.
— У Исака Крекула сложились неплохие отношения с германской армией, — продолжала Ребекка. — В этом нет ничего удивительного: многие старались не ссориться с немцами в те годы. В Лулео гитлеровцы имели крупную базу, где хранилось обмундирование и провиант. Они нуждались в транспортных средствах для переправки всего этого на Восточный фронт. Я обнаружила копию соглашения между немецкой армией и акционерным обществом «Шведские грузоперевозки». Поскольку немецкие солдаты насмерть замерзали в финской Лапландии, военный атташе Германии начал заказывать деревянные бараки шведским фабрикам. Разумеется, для переправки их на Восточный фронт требовались услуги транспортных предприятий и новый контракт со «Шведскими грузоперевозками». Таким образом, по сути, возникло челночное сообщение между Норрботтеном[28]и Финским фронтом. Название предприятия Крекула значится в приложении к соглашению между «Шведскими грузоперевозками» и немецким командованием. Это документ был подписан с молчаливого согласия шведского МИДа и правительства.
— Хорошо, — ответила Анна-Мария, пытаясь краешком глаза пробежать статью о консервировании в журнале «Наш дом».
— Но и после того, как закончили с бараками, транспортные предприятия продолжали работать на немцев, — рассказывала Ребекка. — Оружие тоже перевозили, хотя и без специального соглашения. Я нашла письмо старшего лейтенанта Вальтера Цинделя, начальника базы в Лулео и ответственного за снабжение немецкой армии в регионе, Мартину Вальденстрёму, президенту концерна ЛКАБ[29]. В нем Циндель требует освобождения Исака Крекула от обязательств по контракту с ЛКАБ, согласно которому четыре его грузовика должны работать на шахтах. Эти машины понадобились немцам в финской Лапландии.
— Извини, но я медленно соображаю… — начала Анна-Мария.
— Ничего, — оборвала ее Ребекка. — Я думаю вот о чем. Как могло предприятие Крекула так вырасти за годы войны, намного опередив своих конкурентов? Конечно, он занимался прибыльным в то время бизнесом. Но ведь и другие стремились расти и получать инвестиции. Откуда же у него появились дополнительные средства? Он не мог заработать их сам, поскольку в отношении прибыльности его предприятия ничем не отличалась от остальных. Сиввинг сказал мне, что Крекула всегда были простыми арендаторами-торпарями[30], так что большими деньгами семья не располагала.
— Думаешь, он совершил что-то противозаконное?
— Не исключено. Ведь деньги откуда-то появились? И мне интересно, откуда. И еще мне интересно, почему Циндель потребовал расторжения его трехгодичного контракта с ЛКАБ. Ведь были и другие предприятия, имевшие соглашения с Вальденстрёмом. Почему же именно Крекула?
— И?
— Этого я не знаю, — вздохнула Ребекка. — И понятия не имею, как мне выйти на информацию об отношениях Крекула с Вальтером Цинделем. И потом возникает вопрос: насколько нам все это надо? Какое отношение имеют все эти его махинации к смерти Вильмы Перссон и Симона Кюро?
— Если только Симон действительно мертв, — уточнила Анна-Мария.
— Конечно, он мертв, — уверенно заявила Ребекка. — И мы найдем его на дне Виттанги-ярви, как только сойдет лед.
— Я просто стараюсь мыслить без предубеждений, — объяснилась Анна-Мария. — Ведь убийцей мог быть и он.
— А кто расправился с Хьорлейфуром Арнарсоном? — спросила Ребекка. — Маловероятно, не правда ли? У нас нет никаких зацепок, чтобы прорабатывать эту версию.
— Нужно подождать, — возразила Анна-Мария. — Надеюсь, обследование тела Хьорлейфура, а также его дома, одежды и вещей Крекула что-нибудь нам даст. А когда сойдет лед и найдется труп Симона, а также дверь, похищенная у супругов Силльфорс, надеюсь, можно будет сверить отпечатки пальцев, если они там остались.
Сиввинг кашлянул и строго посмотрел на Ребекку.
— Заканчиваем, — заторопилась она. — Увидимся завтра на летучке.
— Юханнес Сварваре сообщил мне, что за неделю до того, как пропали Симон и Вильма, с Исаком Крекула случился инфаркт, — продолжала Анна-Мария. — Чувствовалось, что он хотел сказать больше, но что-то его сдерживало.
— Он их боялся, — объяснила Ребекка.
— Вдруг Крекула узнал, что Симон и Вильма хотят найти самолет? — продолжала Анна-Мария. — Не потому ли его и хватил инфаркт? Что-то связано с этим чертовым самолетом. Какая жалость, что мы не можем немедленно погрузиться в озеро! Ненавижу ждать.
— Я тоже ненавижу ждать, — отозвалась Ребекка.
— И я! — закричал Сиввинг и с грохотом поставил на стол сковородку с жареной картошкой. — Как же я ненавижу ждать, когда на столе стынет еда!
Услышав его голос, Анна-Мария засмеялась.
— Что у вас на ужин? — спросила она Ребекку.
— Копченая щука, — ответила та.
— Никогда не пробовала.
— В самом деле? А у вас?
— Мы уже поели, — ответила Анна-Мария. — Густав предпочел колбаски.
— Как дела на работе? — поинтересовался Сиввинг, когда она положила трубку.
— Ничего нового, — пожала плечами Ребекка. — Я подозреваю братьев Крекула, но… — она развела руками, — будем надеяться на криминалистов.
Сиввинг ел молча. Он слышал, что Ребекка говорила о предприятии Крекула и его сотрудничестве с немцами в годы войны. Он знал, с кем ей следует встретиться, чтобы узнать больше. Весь вопрос в том, согласится ли этот человек что-нибудь ей рассказать.
В полумраке квартиры Монса Веннгрена на Флорагатан мерцает окошко телеэкрана. Эту серию «Сайнфелда»[31]он уже видел.
Ребекка не объявлялась целый день. Ни звонка, ни эсэмэс. Накануне вечером он ей не отвечал, но она могла оставить сообщение.
Теперь он жалеет: надо было поговорить с ней. Но сколько можно играть на ее условиях! Сейчас она живет в Кируне. Он работает и не всегда имеет возможность снять трубку.
Вчера у него мелькала мысль о том, что Ребекку нужно наказать. Не все же стоять рядом с ней влюбленным идиотом в ожидании очередной выходки!
— Да, я был зол, — рассуждает он вслух, сидя перед телевизором в пустой квартире. — Но я имел на это все основания!
Он откладывает телефон в сторону. Если она не позвонит завтра, он побеспокоит ее сам.
