— Попались, молодой человек! — послышался рядом женский голос. — Хочу заметить, что это мое любимое место на судне.
Жоржетта повернулась и оказалась лицом к лицу с высокой, элегантно одетой пожилой дамой. Лицо ее все состояло из резких линий, а пронзительные голубые глаза, казалось, заглядывали прямо в душу, однако, словно нарочно для того, чтобы сгладить первое впечатление, нос был усыпан симпатичными веснушками, а волосы легкомысленно вились.
— Я миссис Гейбл, — сказала дама и по-мужски протянула руку.
Поскольку Жоржетта и помыслить не могла поцеловать эту руку, она ее пожала и, судя по всему, поступила правильно.
— Рад познакомиться. Жорж Пакуин к вашим услугам. Мы с… с другом поднялись на борт в Гонолулу.
— Знаю. До этого каюта была свободна. Переборки, знаете ли, очень тонкие.
Каким-то чудом Жоржетте удалось не покраснеть.
— Прошу прощения за то, что пришлось стучать, — невозмутимо продолжала миссис Гейбл. — Надеюсь, теперь, когда вам известна эта маленькая деталь, вы не станете так громко разговаривать по ночам.
Девушка испытала громадное облегчение, сообразив, что соседка по каюте имела в виду ее вечерний монолог, а вовсе не то, что случилось позже.
— Превосходное судно, не правда ли? — спросила она, меняя тему.
— О да, — согласилась миссис Гейбл, заправляя выбившуюся прядь в узел рыжих с проседью волос на затылке. — Потому-то мы с мужем и путешествуем на «Великой герцогине», а не на любом другом корабле. Не так часто встретишь, чтобы и капитан, и матросы были вполне достойными людьми.
— Вы правы.
Жоржетта не могла нарадоваться новому знакомству. Миссис Гейбл, судя по всему, была из тех несгибаемых стареющих леди, на которых можно положиться в трудную минуту. В ее присутствии даже самый разнузданный член команды не решился бы преступить приличия.
— Интересно, когда здесь подают завтрак?
Эта мысль была высказана вслух в надежде получить приглашение составить Гейблам компанию. «Даже если эти люди далеко не так милы, как я себе вообразила, — думала Жоржетта, — завтрак в их обществе будет хорошим предлогом, чтобы оттянуть неизбежный разговор с Пирсом».
Однако все вышло совсем не так, как ожидалось. Пирс не явился к завтраку в кают-компанию, где за столом собрались Жоржетта, супруги Гейбл, еще три пассажира мужского пола и капитан с помощником. Потом время тянулось невыносимо медленно. По мере того как оно двигалось к полудню, Жоржетта все сильнее нервничала и потому держалась своей новой знакомой и ее мужа, полного седовласого мужчины с тем же хладнокровным достоинством в манере говорить и держаться. За несколько часов они успели побеседовать о самом разном и даже научить Жоржетту древнеиндийской игре «пахиси», с которой не расставались. Все это время ей приходилось изображать интерес, на деле же она изнывала в тревожном ожидании. Хорошо еще, что не требовалось живо участвовать в разговоре. Супруги наперебой делились впечатлениями о странах Востока, из которых посетили почти все, а Жоржетте оставалось только бросать кубики и передвигать красивые разноцветные фигурки.
В конце концов инициативу разговора полностью перехватил мистер Гейбл. Откинувшись на спинку дивана так, что жилет натянулся на внушительном животе, он углубился в подробности того, как надеется в самом скором времени разбогатеть. Оказывается, супруги накупили немало диковинок, за которые, как он полагал, должны были прямо-таки ухватиться богатые выскочки в Сан-Франциско. Жоржетта слушала все это с полным равнодушием, время от времени поддакивая, как она надеялась, к месту.
Наступило обеденное время, но Пирс так и не покинул каюту. Девушка прилагала все усилия к тому, чтобы тарелка пустела, но едва ощущала вкус отлично приготовленных блюд. Поскольку плавание только началось, к столу подали свежее мясо и фрукты.
— После обеда мы обычно совершаем моцион, — сказала миссис Гейбл, и супруги разом поднялись из-за стола. — Я вижу, ваш спутник не торопится сегодня подниматься на палубу. Раз так, не хотите ли составить нам компанию?
— Конечно, — сказала Жоржетта, мило улыбаясь, хотя понятия не имела, что такое «моцион». — С удовольствием!
К счастью, загадочное слово означало всего-навсего прогулку по палубе. В одной ее части проход сильно сужался из-за груза: нескольких хорошо принайтованных бочек и бухт каната. Девушка вынуждена была отстать и едва не налетела на супругов, идущих впереди под руку, когда те внезапно резко остановились.
— Не это ли джентльмен, с которым вы путешествуете? — спросила миссис Гейбл с нескрываемым неодобрением.
Разрываясь между любопытством и страхом, Жоржетта робко посмотрела на лестницу.
Там стоял Пирс и озирался по сторонам. Его рубашка оставалась полурасстегнутой, нечесаные волосы были в полном беспорядке, но что самое ужасное, он был бос. Жоржетта едва совладала с порывом броситься к нему, прижать его измученную похмельем голову к груди и признаться, что Ласточка здесь и никогда больше не исчезнет. Но что бы это дало? Разве что все усложнило бы. Однако нужно было что-то делать, как-то спасать репутацию Пирса в глазах супругов Гейбл.
— Боже мой, у него снова приступ лихорадки! — воскликнула Жоржетта. — Мне нужно было сразу догадаться, почему он не вышел ни к завтраку, ни к обеду! Ему нужно срочно лечь!
Она сорвалась с места, пронеслась мимо отшатнувшейся пары, схватила Пирса за руку и потащила с глаз подальше.
— Что? Куда? — слабо запротестовал он, но умолк и со стоном схватился за голову.
— Послушайте, вам надо хотя бы обуться, — произнесла Жоржетта заискивающим тоном, каким говорят с тяжелобольными.
— Обуться? — удивился Пирс, оглядел свои босые ноги и кивнул: — Ну да, конечно, обуться.
Он перевел взгляд на Жоржетту и какое-то время жадно ее разглядывал, потом плечи его ссутулились.
— Ласточка… — прошептал он со вздохом.
Девушка затаила дыхание в ожидании, но он ничего больше не сказал.
— Что? Что насчет Ласточки? — поощрила она.
— Ничего, — ответил Пирс, медленно качая головой, и начал спускаться вниз, к каютам.
Вскоре там хлопнула дверь.
В висках стучало так, словно он находился внутри гигантского барабана, по которому лупили изо всех сил. Пирс не потрудился снять с себя то немногое, что на нем было. Казалось, он состоит из одной только головы, и голова эта раскалывалась от боли. Он кое-как заполз в постель, зная, что от жестокого похмелья нет другого средства, кроме долгого сна. Он забился поглубже на койку, отвернулся к стене и закрыл глаза, в которые словно набросали песку.
Под веками мелькали цветные пятна, но даже похмелье не помешало Ласточке снова явиться перед его мысленным взором. Она была восхитительна, прекрасна, она была само очарование в платье, отделанном кремовыми розочками. Пирс вспомнил ее милое кокетство, ее смех — то мелодичный, как колокольчик, то воркующий и зовущий. «Слишком совершенное существо, чтобы быть реальным, — подумал он с болью. — Слишком эфемерное, чтобы явиться во плоти такому, как я».
