– Само собой разумеется.
Все трое свернули к пруду, стаскивая с себя рубашки. Киано представил их друг другу.
– Это Люк и Джон, мои друзья из-за океана. А это Кокуа, Лейлани и Ули.
Все три девушки были очень симпатичные, но Люка очаровала Лейлани. Она была выше и стройнее своих подружек, а изящная лебединая шея, крепенькие груди и округлые ягодицы казались выточенными из безупречного мрамора светло-коричневого цвета.
К своему удивлению, Люк обнаружил, что купание в голом виде вместе с лицом противоположного пола не так уж и возбуждает. В Иллинойсе, будучи подростком, он ходил купаться на реку в компании своих школьных приятелей. Их всех снедало вожделение, потому что они доподлинно знали, что из кустов за ними подсматривают любопытные глаза девчонок. Они ложились в воде на спину и выставляли напоказ свою мужскую гордость во всей своей красе.
Все три девушки говорили по-английски, хотя и не так свободно, как Киано. Поначалу они весело плескались в воде все вместе, но вскоре разделились на пары. Джон остался с Кокуа, Киано с Ули, а Люк с Лейлани.
– Лейлани! Какое красивое у тебя имя! Что оно означает? – поинтересовался юноша.
Девушка густо покраснела и смущенно рассмеялась:
– Очень глупую вещь. Я не скажу.
– Тогда я узнаю у Киано. – Он повернулся к своему новому другу: – Киано, скажи, что значит Лейлани?
– Если дословно, то небесный цветок. А по-английски точнее всего перевести как ангел небесный.
– Да так оно и есть!
Лейлани и в самом деле была самой красивой девушкой, какую он видел. После Андрии, конечно.
Они с Лейлани поднялись вверх по небольшому ручью, который впадал в пруд. Он проложил себе русло посреди высоченных, разлапистых папоротников, по которым змеились лианы. Воздух благоухал ароматами тропических цветов.
– И правда, самый настоящий рай… – вздохнув, задумчиво проговорил Люк.
– А мы с тобой Адам и Ева! – рассмеялась Лейлани.
«И запретный плод тут как тут», – подумал Люк. Бросив взгляд на груди девушки, так похожие на две спелые груши, он вдруг почувствовал знакомую тяжесть в паху. С ужасом он понял, что совершенно не в силах справиться с физическим влечением к этой женщине. Люк выпустил руку Лейлани и поспешно повернулся к девушке спиной.
– Давай лучше вернемся, а то скоро начнет темнеть.
И он сделал несколько шагов обратно, вниз по течению ручья.
– Люк, что случилось? – с беспокойством спросила Лейлани. – Я что-то не то сказала или что-то не так сделала, и ты расстроился?
Девушка догнала его и положила руку ему на плечо.
– Не надо! – Он резко сбросил ее руку.
– Люк!
– Прости меня, пожалуйста, – извинился юноша. – Нет, ты нимало не расстроила меня. Совсем наоборот. На самом деле ты мне очень нравишься. Даже слишком сильно.
– Слишком сильно? – Лейлани была явно сбита с толку. Но тут она все поняла и с облегчением рассмеялась. – Люк, так я и хочу тебе понравиться! – Она обняла его сзади и крепко прижалась к нему всем телом. Ее левая рука скользнула вниз и нежно обхватила наполненное силой свидетельство его симпатии. – Я так рада, что нравлюсь тебе, – шепнула она.
– Ах ты лисенок!
Люк повернулся, заключил девушку в объятия и начал страстно целовать ее губы, плечи, глаза, шею… Лейлани взяла его руку и направила себе между бедер. Там было горячо и липко.
– Видишь, ты мне тоже очень нравишься. С самого начала я хотела лечь с тобой.
Она взяла Люка за руку и вывела на берег. Там они опустились на ковер серебристых вьюнков и лесного мха.
– Ты не девственница? – пробормотал Люк, ложась между ее призывно раскрытых бедер.
– Я стала женщиной в десять лет, – с подкупающей простотой ответила Лейлани.
– В десять лет? – рассмеялся Люк. – В этом возрасте я даже понятия не имел об отношениях между мужчиной и женщиной.
– А когда же ты первый раз лег с девушкой? – хихикнула Лейлани.
– Когда мне стукнуло двадцать, – признался он.
– В двадцать лет? – У нее от изумления даже глаза округлились. – Как же ты вытерпел столько лет, ни разу не предавшись любви с женщиной?
– Как говорят: «Своя рука – владыка».
– Чем же владела твоя рука? Я не поняла.
– Не важно. Давай вспомним, зачем мы здесь.
Она быстро уловила ритм его движений, и вскоре тела их слились в одном чувственном танце, который закончился долгим всплеском острого наслаждения. Мужская сила не покинула Люка, и вскоре они во второй раз побывали в стране любовного блаженства.
Утомленные, они лежали рядом, его рука лениво ласкала тугую грудь девушки, а ее пальцы легко порхали по его насытившейся любовью плоти. Из блаженного забытья их вывел далекий крик:
– Люк! Лейлани! Где вы?
– Вроде голос Киано? – сказал Люк. – Нам пора возвращаться.
Они искупались в ручье и вернулись к пруду. Увидев их, все четверо игриво заулыбались.
– Куда это вы оба запропастились? – спросил Киано с понимающей ухмылкой. – Впрочем, догадаться нетрудно.
– Лейлани показывала мне флору и фауну Гавайев, – с каменным лицом ответил Люк.
Киано понимающе окинул взглядом гибкое девичье тело.
– Да, такая флора и такая фауна, несомненно, достойны самого пристального изучения. Однако уже начинает темнеть, а короля, моего дядю, не следует заставлять ждать. Время для веселья и забав кончилось. Так что, друзья, натягивайте штаны и продолжим наш путь…
Резиденция короля Оаху оказалась белым каменным особняком григорианского стиля с четырьмя колоннами и портиком. Участок вокруг особняка до мельчайших деталей повторял типичный участок английского дома – дубы, вязы, все вокруг увито плющом, живая изгородь из шиповника и бирючины.
В комнатах были высокие потолки и паркетные полы, покрытые темным лаком. Обстановка тщательно и со знанием дела подобрана в соответствии с английским вкусом.
– Британцы – самая цивилизованная нация в мире, – заметил Камехамеха, когда он, Киано, Люк и Джон отдыхали в саду, удобно откинувшись на спинки легких кресел и потягивая напиток, приготовленный из ананасного сока, кокосового молока и уже знакомой аува.
Король был одет вполне по-европейски: темные брюки, отлично сшитый приталенный темно-бордовый пиджак, широкий галстук с заколкой и легкие кожаные туфли. Он настоял на том, чтобы Люк и Джон подобрали себе одежду из его обширного гардероба, а личный королевский портной подогнал ее по фигуре. Молодые люди вышли к вечернему чаю в твидовых пиджаках, жилетках, белых рубашках, галстуках-шнурках и коричневых кожаных коротких сапогах.
