Книга Одинокому везде пустыня - Вацлав Михальский

Преодолев душевное смятение, вызванное знакомством с сыном инженера-механика, Мария решила, что плыть на этой неделе в Марсель не имеет смысла: два дня механик провозится с мотором, больше суток болтаться в море, день добираться на поезде до Парижа, а там и пятница - какой смысл ехать?

"Лучше займусь-ка я оформлением фирмы по строительству дорог. Зря что ли царек Иса подбросил мне идею? Займусь фирмой, лицензиями и прочая. А с пареньком Мишей - так, минутное наваждение. Я для него слишком стара, а он для меня…" - Мария хотела думать, что он для нее слишком молод и все это чепуха на постном масле, но что-то так не думалось, и опять она поймала себя на мысли, что лжет во спасение… Во спасение чего? Так сразу и не скажешь, наверное, многого. И прежде всего спокойной жизни. Сердце ее сладко дрогнуло в предчувствии неизвестного, неизведанного - такого с ней еще не случалось. Даже в юности, с дядей Пашей, то было совсем другое… Трудно сказать, чего бы она еще надумала и навоображала, но тут на пирс прикатила Николь, поднялась на яхту, нашла ее в каюте, огорчилась, что путешествие задерживается, и радостно затараторила:

- Мы не плывем? Прелестно! Тогда будем писать Карфаген! Сейчас я пошлю за этюдниками, холстами, красками, и поедем на развалины Карфагена, хорошо?

- Ты всегда найдешь выход, - поддержала ее Мария, - я уже и не помню, когда брала в руки кисть. С удовольствием помалюю!

- А ты обратила внимание, какой красавчик возится с парусами? - И Николь показала головой на потолок каюты, отделанный ливанским кедром. - Настоящий красавец! Но дело даже не в красоте, а в том, что он какой-то не как все, он какой-то другой. Он как бы светится изнутри. Ты меня понимаешь?

- Не знаю, о чем ты… - отвернувшись от Николь, нехотя обронила Мария, но голос ее предательски дрогнул.

- Не знаешь? С твоим-то глазом-алмазом? Что-то я не верю тебе, сестренка! Все ты видела! Все ты знаешь!

- Да, видела! - резко повернувшись к Николь, с вызовом сказала Мария. - Видела! Ну и что мне теперь делать?! - И на глазах ее заблестели слезы.

- Ой, моя маленькая! - Николь обняла Марию за плечи. - Да ты попалась!

- Не говори чепухи! - вспылила Мария, покраснела и отошла от Николь, вытирая тыльными сторонами ладоней злые слезинки в уголках глаз.

- Не обижайся, радоваться надо! - добродушно сказала Николь.

- Тушь размазала! - смотрясь в зеркало, засмеялась Мария. - У тебя далеко косметичка?

- Она всегда при мне, как оружие при стражнике. Давай я подправлю тебе ресницы, - миролюбиво предложила Николь.

- Давай, - согласилась Мария, усаживаясь в кресло у окна. -Так тебе хорошо видно?

- Нормально. - Николь принялась священнодействовать, и больше они не возвращались к щекотливой теме.

А когда Николь и Мария вышли на палубу яхты, Михаила там уже не было. Отец и сын возились внизу, в машинном отделении. Мария торопливо проскочила мимо люка в машинное отделение, а Николь приостановилась и крикнула:

- Всего хорошего, господа!

- До свидания! - хором ответили отец и сын.

"Сви-да-ния!" - как в бочке, отозвалось эхо.

Водитель в красной феске привез холсты на подрамниках, краски, этюдники, кисти, - все, как велела ему Николь. Они сели в машину и поехали к развалинам Карфагена. Там же оказался и мсье Пиккар со своими подручными Али и Махмудом.

Мария обрадовалась мсье Пиккару, как будто он мог защитить ее от неминуемого. Пока они ехали к давно знакомым развалинам, перед глазами Марии то и дело мелькал облик юного сына инженера-механика в голубой, истонченной от многих стирок рубашке. Ее уже стало злить это навязчивое мелькание, и она ухватилась за Пиккара с облегчением и приветствовала его с преувеличенным восторгом, фальшь которого отметила про себя только одна Николь.

- О, мсье Пиккар, как я рада вас видеть! Мы только что вспоминали о вас. Какая удача! - Голос Марии звучал так пылко, так призывно, и она улыбалась ему так искренне и нежно, как будто они были близкими друзьями и встретились наконец после долгой разлуки.

- Я рад. Я тоже. В самом деле удачно! - обалдело бормотал мсье Пиккар, никак не ожидавший от Марии восторгов в свой адрес. Обычно она встречала его с холодной кокетливостью, а он чувствовал себя при ней явно не в своей тарелке, и ему никак не удавалось быть таким неотразимым ловеласом, каким знавали его другие дамы. Беседуя с мсье Пиккаром, Мария всегда умела поиграть словами, да так ловко, что даже самые испытанные каламбуры и остроты ее собеседника вдруг рассыпались в жалкую труху. Подарков от мсье Пиккара Мария не принимала категорически, на прогулки с ним ни по воде, ни посуху, ни днем, ни ночью не соглашалась. А когда однажды мсье Пиккар, улучив минутку, встал перед ней на одно колено и, воздев руки к ее сиятельному личику, выпалил признание в любви, Мария улыбнулась ему ласково, похлопала в ладоши и сказала:

- Браво! Хороший стиль. Старо-французский? Браво. А теперь потрудитесь встать, одежду протрете! - Она хотела сказать "штаны", но в последнюю секунду решила, что это будет слишком грубо. Короче говоря, Мария шалила со своим поклонником, как хотела, и строго держала его на дистанции. Мсье Пиккар почти смирился с ее неприступностью, и вдруг такой пассаж! Столько тепла и радости в ее голосе!

Знаменитый археолог подавил трепет умиления, сумел сделать вид, что не дрогнул под натиском внезапной благосклонности своей дамы сердца, огляделся по сторонам, как перед боем… За его спиной простирались развалины Карфагена. Для многих это были лишь серые груды камня и пеньки мраморных колонн с редкой травкой в расселинах, а для него, увы, очень прочный, очень надежный тыл, можно даже сказать, плацдарм для наступления. Мсье Пиккар воодушевился, приосанился, помог дамам расставить этюдники и с ходу взял быка за рога, начал рассказывать о последнем дне Карфагена.