— Ласаль, лоза не может ждать, ты же это знаешь.
— Он мне то же самое сказал, — захлебываясь от слез, бормотала Ласаль, — но не сейчас, не сейчас.
— Сейчас.
— Он сказал, ты поймешь его.
— Да, все правильно.
— Он говорил, что это лучший урожай века, что люди запомнят 2010 год, потому что…
Макс подпрыгнул с постели.
— Да, да Роббер прав, вот оно, вот то, что я искал, то о чем мне говорил отец — урожай века. Мы пытались создать супервино, а природа сама нам его подарила.
— Макс, что ты говоришь, это землетрясение, все разрушено, вокруг хаос.
— Да, но лоза получила за этот год больше, чем за все предыдущие десять лет, она же все впитывает из глубин Земли. Вот оно, супервино, и Роббер понял это.
— А твой отец?
— Отец был бы счастлив, только нужно собрать как можно позже, чтобы лоза все вынула из земли. Ласаль, это будет вино, которого мир еще не пробовал.
Прошло две недели, Макс встал на ноги. Робберу звонили каждый день. Тот круглые сутки проводил на винограднике.
— Макси, у нас почти нет разрушений, а если бы ты видел грозди.
— Ты пробовал?
— Да, это чудо, это не карменер, а божественный эликсир.
— Хорошо, мы будем тебя ждать в Сантьяго.
Город восстановили достаточно быстро. Электричество, газ, свет, вода, госпитали, развернутые странами, приславшими спасателей.
— Как город?
— Все уже хорошо, и главное, белоснежная статуя девы Марии все так же хранит этот город.
— Да, да конечно.
— Что ты сказал?
— Нет, ничего.
— Ты меня не понял, Макси.
— Не понял?
— Ты не знаешь, что наш город охраняет дева Мария?
— Ласаль, я прошу тебя, ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим религиозным верованиям.
— А, так ты не знаешь?
— А что я должен такое знать?
— Ты знаешь про статую Христа в Рио-де Жанейро?
— Конечно.
— Конечно, более чем утвердительно, ну кто не знает про это.
— А что не так, Ласаль?
— А то, что Сантьяго тоже есть кому охранять. Статуя Девы Марии, она хранит Сантьяго с вершины горы, и у нее так же распростерты руки, как и у Христа в Рио.
— Да, ладно.
— Выйдем отсюда, и я тебе покажу.
— Хорошо.
Макс уже начал поправляться и самостоятельно ходить.
— Я думаю, пора погулять по городу.
— Давай.
Макс и Ласаль целый день бродили по Сантьяго.
— Тебе нравится?
— Да, у меня странное ощущение, что я в Париже.
— Странного тут ничего нет.
— Почему?
— В конце XIX века город разрушило сильное землетрясение, и его восстанавливали по французскому образцу.
— Опять землетрясение?
— Да, такова наша жизнь.
— Я так понимаю, раз в полвека Чили переживает апокалипсис.
— Может и так.
— А при чем здесь французы?
— К этому времени у нас уже было много французов-виноделов, вот и столицу выстроили на французский манер, в высшем обществе с французов брали пример в еде и питье.
— Ну, я смотрю, ты тоже представитель высшего общества.
— Почему?
— Ну ты же себе нашла француза.
— Тебя?
— Да.
— Мне больше нравится в тебе итальянец.
— Да, значит, я был прав, эти зеленые бульвары, много зелени и фонтаны, — все это похоже на Париж.
— Так этот район так и называется «парижский квартал».
Макс каждый день искал отца через Интернет. Никакой зацепки, сведений из Курико почти не было.
— Надо ехать туда.
— Куда мы поедем, ты еле стоишь на ногах.
— Ты поведешь машину.
— Нет, пока врачи не скажут, что ты здоров, мы никуда не поедем.
— Но.
— Никаких но.
Не прошло и недели, как в больнице объявился Роббер.
— Ну, что тут больной?
— Выздоравливает, — спокойно ответила Ласаль.
— Конечно, в присутствии такой красавицы я бы уже давно бегал.
— Роббер, отец — в списках без вести пропавших.
— Да, я знаю.
— Его нужно искать!
— Встанешь на ноги, тогда и будем искать.
— Я уже почти здоров.
— Значит, как только врачи разрешат, поедем в Курико.
— Страшное землетрясение.
— В 1960 году землетрясение было еще хуже.
— Чем хуже?
— Почти десять баллов по шкале Рихтера. Спустя два дня после землетрясения началось извержение вулкана Кордон Каулле. Оно, как цепочку, потянуло за собой извержение других вулканов. Никто точно не знает, сколько их было, но старые чилийцы говорили мне, что это был ад. Настоящий ад.
— Где-то я уже слышал про ад на земле.
— Ты думаешь, его уже нет в живых? — спросила Ласаль.
— Ребята, вы лучше меня все знаете.
— А что там с урожаем?
Роббер с трудом скрывал радость и шепотом проговорил Максу:
— Это чудо, такого никогда не было, это…
— Значит, все правильно.
— Да, Макси, это будет суперурожай, сверхвино, я даже боюсь говорить об этом.
— Да, я знаю.
— Это то, что твой отец искал здесь, он пытался собрать все воедино, но природа сделала за него все сама. Жаль, что он так и не узнает об этом.
Макс начал свыкаться с мыслью, что отца нет. Вокруг было столько горя, что его личное горе мало что значило. Прошло еще три дня, и Макса выписали из госпиталя как абсолютно здорового.
— Итак, все в Курико.
У Роббера был старый «Рэнч Ровер», прошедший без малого полмиллиона километров и не подававший признаков усталости.
— Картина будет не из приятных.
— Много разрушений?
— Да, когда я собирал урожай, вода в речке была красной.
— Как?
— Очень просто, многие винодельни разрушены, и вино вылилось в реки.
— И что теперь будет? — спросила Ласаль.
— Не знаю, разрушений много, бочки разбились, чаны для брожения лопнули, винодельни разрушены.
