Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
– Это Илья. Талант, большой художник, но высокомерен страшно, – прошептала на ухо Тане Вера.
Таня передернула плечами – богема. В системе ее взглядов богемный народ ассоциировался с бесшабашностью, взрывами эмоций и уходами в депрессию, а также неуемным потреблением водки. Моментально оценив ситуацию, Таня отвернулась от переставшего ее интересовать субъекта и засобиралась домой.
– Ну как, родители вернулись из Флориды? – спросила подруга, пока Татьяна набрасывала на плечи шубу.
Татьяна кивнула.
– Счастливо, – чмокнула она Веру в щеку.
– Привет Владику! – крикнула та на прощание.
– Подождите! – остановил ее голос, едва она сделала несколько шагов к машине. Таня обернулась. К ней обращался тот самый художник. Он стоял на морозе, не накинув на себя ничего из верхней одежды, и черный силуэт его резко контрастировал с окружающей белизной. Илья казался большой черной галкой на фоне белого ослепительного снега. Таня тихо ахнула и крикнула:
– Идите назад, вы простудитесь!
Но Илья быстро приближался.
– Я вас знаю! – первое, что услышала от него Татьяна. – Я вас знаю целую вечность. Я вас рисую всю свою сознательную жизнь. Вы не верите? Я знал, что вы существуете, и был уверен, что мы встретимся.
Таня смотрела на него со смешанным чувством страха и удивления и отстраненно думала о том, что и вправду у этих художников не все в порядке с головой.
– Возвращайтесь, вы простудитесь! – повторила она, с изумлением замечая, как в его глазах вспыхнули и потухли красные искры, как поникли плечи.
Он медленно направился по пушистой снежной дорожке к подъезду, оставляя щегольскими черными «казаками» затейливые следы.
Беспокойство не покидало Татьяну весь вечер. До сих пор в ее жизни все было так просто, так понятно, а вот сегодня баланс нарушился. С детства в Таню вдалбливали нехитрые, но сильнодействующие истины: люди нашего круга должны быть образованны, интеллектуальны, воспитанны. Что творится за пределами престижного московского района, именуемым в народе «дворянским гнездом», – не должно интересовать.
Выйдя в мир из теплых стен элитарного учебного заведения, она устроилась не без помощи друзей родителей на хорошую работу. Таня работала переводчицей с немецкого, английского и итальянского. Коллеги ее уважали и немного завидовали, шеф в ней души не чаял. У нее был давний и респектабельный роман с другом детства Владиславом. Владик и Таня считались чуть ли не с пеленок женихом и невестой. Главное – не выйти за рамки круга – таковы были традиции, которых придерживались и они, и их родители.
Теперь родители с некоторым беспокойством спрашивали себя, когда же окончится холостяцкая жизнь и дети наконец поженятся – ведь уже не маленькие. Обоим скоро по тридцать! Но под венец Владик и Таня не спешили, довольствуясь сложившимся статус-кво. Во Владике все было прочно, устойчиво: интеллектуальный, способный, успешный бизнесмен. С ним спокойно и – увы! – предсказуемо.
Когда Таня почти позабыла свое мимолетное знакомство с Ильей, шеф попросил ее показать американским клиентам Москву. Прогуливаясь с ними по Арбату, она услышала знакомый голос:
– Портретик не желаете?
Это был Илья. В большом черном полушубке, валенках и мохнатой папахе художник производил настолько комическое впечатление, что Татьяна, а за ней и ее спутники звонко расхохотались.
Илья смутился, уронил папку с ватманскими листами… Кто-то бросился их поднимать, а Татьяна с гостями пошла дальше. Не объяснять же, что она шапочно знакома с этим нелепым молодым человеком!
Илья долго смотрел, как отдаляется белая песцовая шубка Татьяны.
– Спасибо, – пробормотал он молодому человеку, собравшему его «хозяйство». Стряхнул с одного портрета налипший снег, осторожно поставил его на подрамник и несколько минут любовался тонким, выразительным женским лицом.
Это было лицо Татьяны.
Илье было девять лет, когда вместе с классом он впервые попал в цирк. Клоуны, наездники, медведи и тигры не произвели на него никакого впечатления. Во втором отделении было выступление воздушных гимнастов. Под куполом цирка бесстрашные серебристые мальчики крутили невероятные сальто, бросаясь в самые умопомрачительные комбинации. От увиденного у Ильи больно заколотилось сердце. Он будто бы уже не сидел в зале, а там, в вышине, протягивал руки своим партнерам, радостно смеясь, ощущая легкость и счастье полета. Вечером, придя домой, он закричал:
– Мама, когда я вырасту, стану воздушным гимнастом!
– Хорошо, милый, – отозвалась мать, а про себя подумала: «Жаль, что мальчик растет без отца, он такой впечатлительный».
На ночь сыну пришлось дать валерьянки. Изнемогая от восторга, он рассказывал, какие смелые и ловкие эти люди – циркачи, какие у них костюмы.
– Обязательно стану циркачом, – твердил Илья, засыпая.
Утром в школе ему очень хотелось поделиться своей мечтой. Лучший друг Федя болел, а кому еще можно излить душу? Тогда, набравшись смелости, он подошел к девочке Оле, в которую были влюблены поголовно все мальчишки класса.
– Оля, – сказал Илья, твердо глядя ей в глаза. – Это тайна, но тебе я ее открою: когда я вырасту, я стану воздушным гимнастом в цирке.
И необыкновенная девочка Оля зло и презрительно рассмеялась:
– Ты? Циркачом? Да посмотри на себя – ты даже бегать нормально не умеешь!
Раздавленный обидой, Илья мужественно прожил этот день до конца. И только ночью он позволил пролиться слезам разочарования. Это были его последние слезы. Засыпая под утро, он увидел страшный сон: как будто он крутит сальто под самым куполом цирка, и весь зал, затаив дыхание, следит за ним, и вдруг руки партнера разжимаются, и Илья летит, летит вниз. Вот уже ясно различимы опилки на манеже, удар – и маленькая скрюченная фигурка в серебристом костюме лежит в самом центре арены.
Все дальше отдалялся Илья от всех, уединяясь с альбомом в руках. Рисование стало его второй натурой, страстью, способом общения с окружающим миром. Он стал недосягаем для людей. У него не было близких друзей, он предпочитал ни с кем не откровенничать, ни к кому не привязываться и никого не любить.
«Какой вы угрюмый, – кокетливо замечали девушки. – Вы всегда такой?» «Какой вы самостоятельный. Что, ничего не боитесь?» – недовольно замечали высокие чиновники. Но он предпочитал стоять в стороне, не слушая комплиментов и поздравлений, даже если дело происходило на его персональных выставках, которые он никогда не выпрашивал. Просто приходили и предлагали, а он соглашался. Вот и все. Он парил над миром…
И когда наступили тяжелые времена, никто не предложил ему помощи, опасаясь получить холодный и высокомерный отказ. Лишившись мастерской, Илья стал перебиваться случайными заказами. Ему было все равно. И однажды из чувства противоречия он вышел с откровенной халтурой на Арбат.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45