Морские пехотинцы остались одни посреди марсианской пустыни.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Воскресенье, 27 мая.
20:38 по времени гринвичского меридиана.
Станция «Хайнлайн», Марс;
сол 5636-й, 08:15 по марсианскому солнечному времени.
— Я говорил с доком Кейси, — сказал Гарроуэй всем, собравшимся за столом — у него не было времени на детальный осмотр раненых, но он полагает, что и полковник, и Гроллер выживут. У полковника — сотрясение, с Гроллером — хуже, множественные повреждения при разгерметизации костюма плюс ожоги третьей степени на боку. Но он тоже поправится.
— И слава Богу, — подытожил лейтенант Кинг. — Сейчас нужно решить, что нам делать дальше. Есть соображения?
— Не знаю насчет вас, парни, — с ленивым равнодушием откликнулась Островски, — но я вроде как собираюсь с этих козлов живьем шкуру спустить.
В модуле было холодно, стены изнутри быстро отсырели. Большинство морских пехотинцев предпочли пока что не снимать брони, избавившись лишь от шлемов, перчаток и ранцев. Ученые также остались в скафандрах. Выдыхаемый воздух паром клубился над столом. Но отопление уже работало, оставалось только дождаться, когда модуль как следует прогреется. Сержант Джейкоб, проверив системы обогрева, доложил, что к полудню обеспечит нормальную комнатную температуру.
Однако над шумом он был не властен. Большинство находившихся в отсеке были на ногах, расхаживали взад-вперед, громко разговаривали и даже перекрикивались, производя как можно больше шума. Здесь наверняка остались скрытые микрофоны, а Гарроуэй хотел обсудить кое с кем из своих людей кое-что, вовсе не предназначенное для легионеров-охранников.
Устроились и освоились, несмотря на холод, быстро. Подобно модулям сидонийской базы, этот был не более, чем оболочкой топливного бака «Шаттла-2», оборудованной шлюзовой камерой, полом и несколькими переборками — словом, обеспечивавший минимум комфорта. Немало пространства занимали припасы — большей частью упаковки «готовой пищи», которых должно было хватить на 150 дней для тридцати человек.
«Да, — невесело подумал Гарроуэй, — вот роскошная причина для бегства из этой тюрьмы. Пять месяцев на „готовой пище“, включая и ее съедобную упаковку, — это же сущий гастрономический кошмар!»
Гарроуэй обвел взглядом собравшихся за небольшим пластиковым столом. Его переполнял страх и гордость. Да, в Корпусе его не учили справляться с подобными ситуациями, но люди с ним — замечательные. Прекрасные солдаты. Лучшие.
— Так значит, где же мы? — спросил Кинг остальных. — Это не ущелье Кандор.
— Нет, — согласился Гарроуэй, — не ущелье Кандор. Это — какая-то из мелких станций, резервных.
— Да, но которая?
Гарроуэй окинул взглядом отсек. Да, подслушивающие устройства наверняка обнаружены не все.
Заключение это было вполне предсказуемым если ооновцы подготовили для них этот модуль, то среди прочего, скорее всего, не преминули оставить и пару-другую микрофонов, чтобы прослушивать разговоры пленных в тепле и комфорте своего марсохода. Черт возьми, а что им еще остается делать? Разве что играть в карты сутки напролет если уж допускать возможность присутствия в модуле скрытых микрофонов, нельзя забывать и про скрытые камеры. Например, АВТ-400, использовавшиеся в Корпусе, были размером с последнюю фалангу пальца, питались от любого источника света и транслировали изображение в инфракрасном диапазоне или на УВЧ, на полкилометра. И без специальных электронных устройств-"жукоискателей" морские пехотинцы не могли бы не обнаружить подобные «жучки» никогда.
Поэтому, едва все вошли в модуль и сняли шлемы, Гарроуэй организовал из своих людей поисковые группы и велел тщательно обыскать модуль на предмет всего, что может оказаться подслушивающим устройством или камерой. За двадцать минут отыскались три цилиндрика размером с кнопку питания «манжеты», по полсантиметра в длину. По одному на каждый из жилых отсеков, и еще один — в крошечной выгородке, где находились душ и уборная.
Пока Гарроуэй старательно давил цилиндрики один за другим, Островски отпустила презрительное замечание небось эти типы всего-навсего хотели поглядеть на девчонок в душевой. Гарроуэй со смехом согласился, но наличие камер-"жучков" не на шутку встревожило его. В почти пустом модуле было не много мест, где можно было бы спрятать даже такие крохотные устройства, однако микрофон может быть и размером с булавочную головку. И, чтобы избавиться от прослушивания, придется обыскивать каждый квадратный сантиметр пола, стен и потолков с лупой.
После охоты на «жучков», Гарроуэй распорядился провести инвентаризацию наличного имущества, включая и то, что морским пехотинцам украдкой удалось вывезти с сидонийской базы. При этом он объяснил знаками, что вслух следует объявлять лишь об обычных вещах, наподобие одежды и пищи. Впрочем, в модуле и без того все прекрасно понимали, что, скорее всего, находятся «под колпаком».
Затем Гарроуэй созвал старших офицеров на совещание, собрав их вокруг пластикового стола, на котором можно было разложить для обсуждения всю контрабанду. Он был совершенно уверен, что здесь, поблизости от центра просторного отсека, не может быть скрытых камер, и наблюдатели не увидят ничего примечательного. Конечно, микрофоны могли скрываться и прямо под столом, но, если говорить обиняками, переходя, где нужно, на шепот, охранники вряд ли услышат что-либо подозрительное. Для пущей надежности он приказал прочим морским пехотинцам ходить вокруг собравшихся за столом, громко разговаривать, хохотать, ругаться или просто топать и шаркать ногами, производя побольше шума.
А восемнадцать морских пехотинцев при желании вполне могут перещеголять любой звуковой скрэмблер.
На совещание штаба, как старший из присутствовавших ученых, был приглашен и доктор Александер. Еще, кроме лейтенанта Кинга, единственного старшего офицера среди подчиненных Гарроуэя, назначенного им своим заместителем, за столом присутствовали старшие из младшего комсостава сержант Гарольд Нокс и сержант Элен Кэсвелл из первого отделения и штаб-сержант Кэтрин Островски с сержантом Кеном Джейкобом из второго. Гарроуэй давным-давно успел уяснить себе, что настоящая сила Корпуса — именно в младших командирах, опытных людях, точно знающих, что нужно делать и как это сделать лучше всего.
— Черт побери, — шепотом отвечал он Кингу, — я даже не знаю, сколько на Марсе таких станций. Будем гадать?
— Таких станций — двенадцать, — сообщил Александер. — Брэдбери, Бова, Берроуз, Бэр… ишь, сколько на "Б"… Кларк, Хайнлайн и Азимов. Остальных не помню. Большей частью все они необитаемы.
— Откуда вы это знаете? — поинтересовалась Островски.
Александер пожал плечами:
— Нас ознакомили с периферийными станциями. Изначально они были предназначены для проведения долгосрочных полевых работ малыми группами геологов, палеонтологов и археологов.
— Я начинаю жалеть, что для МЭОМП не устроили брифинга на эту тему, — сказал Гарроуэй. — Но на какой из них мы находимся, вот в чем вопрос?
