— Да… — признал Дима. — Я ведь не в кино ее пригласил, а к нам, на Новый год.
— Совсем взрослый ты стал, сынок… Подожди-ка!
Мать отошла к шкафу, открыла дверцу и вынула маленькую коробочку. В ней оказался немудреный кулон в виде сердечка на длинной цепочке.
— Вот. Это сердечко мне подарил папа, когда признался в любви. — Она протянула кулон Диме. — Это для Насти.
— Спасибо, мама!
Дмитрий обнял ее. Все поняла и доверяет его решению. У него самые лучшие домашние в мире! Семья.
— Ох, времени-то осталось всего ничего! — Мама посмотрела на часы. — Вроде еще ого-го, а не успеешь оглянуться… Человек придет, а у нас такой дома беспорядок!
Она засуетилась, что-то убирая и перекладывая, потом схватила кипу старых газет и вышла с ними из комнаты. Один газетный лист выскользнул из пачки и упал на ковер. Дмитрий поднял его, хотел было пойти за матерью, но увидел страницу объявлений. Одно было обведено в кружок. Он присмотрелся: «Продается ГАЗ-21, цвет черный, в отличном состоянии, торг уместен, пробег…» — это же, может статься, то самое объявление! Он быстро взглянул на дату. Ну конечно, отец купил ему подарок перед самым днем рождения! Дима просмотрел остальные объявления. Нет, больше ничего не обведено. Отца наверняка привлекла доступная цена и вот это «в отличном состоянии», он же привык верить людям. Ну и, наверное, то, что это «Волга», а не «убитая иномарка».
«Да, наверное, это и есть Черная Молния. Это единственный ее след… Я знаю, как, когда и кем она была создана, но кто достал ее из прошлого и вывел на улицы Москвы — неизвестно, — размышлял Дмитрий, глядя на аккуратный овал вокруг объявления, нарисованный его отцом. — А ведь это, может быть, важно. Может быть, даже как-то связано с теми, кто охотится за мной. Нужно постараться узнать о них как можно больше».
Проскользнув мимо кухни, где весело переговаривались мама и сестренка, Дима вошел к себе в комнату и прикрыл дверь. На мобильном он быстро набрал номер из объявления.
— Здравствуйте, с наступающим вас! — бодро начал Дима, услышав женский голос. — Я звоню вам по поводу объявления о продаже «Волги», вы давали?
— Молодой человек, ее давно продали! — несколько раздраженно ответила женщина. — Уж сколько времени прошло!
— Да, знаю, что продали. Мне бы с хозяином бывшим поговорить. Это возможно?
В трубке раздался тяжелый вздох и вроде бы даже ругань вполголоса — видимо, женщина бывшего хозяина Черной Молнии не жаловала.
— Его нет. Васька на работе, и я понятия не имею, когда он придет. Может, вообще уже не придет в этом году.
— На работе?.. — Дмитрий старался говорить спокойно и доброжелательно. — Жаль. Видите ли, мне очень надо с ним поговорить, а лучше увидеть.
— Щас! Ждите! — потребовала его собеседница. — Я вам адрес дам и ищите его там сами. Телефона нет у меня.
Спустя минуту Дима на той же газете, где было опубликовано объявление, записал адрес. Это было где-то неподалеку от «Москва-сити». Можно было смотаться туда еще сегодня и попробовать хоть что-то узнать про этого Василия.
* * *
А в ЦУ тайной буровой Купцова, особенно в той его части, что временно переоборудовали под лабораторию для создания нового суперавтомобиля, кипела работа. У ученых было два стимула: государственная необходимость и материальное вознаграждение. Для большинства главным было первое, для кого-то второе. И только для троих самым важным было нечто иное.
Заглянуть в свою молодость, вот что они могли. Не просто вспомнить, вернуться к прежней работе, а попробовать исправить допущенные тогда ошибки. Это трудно, почти невозможно, но жизнь дала им шанс попробовать.
Романцева, почти игнорируя мужа, работала в основном с Елизаровым. Михаил, когда разговор касался его личной жизни, отвечал односложно и не смотрел Ольге Андреевне в глаза. Зато к работе вернулся со всем жаром, постоянно сыпал новыми идеями, совсем как тогда, много лет назад. Перепелкин, наблюдая за этим, тоже по большей части помалкивал, просто выполняя свою часть труда. Он сильно осунулся, похудел, но к Романцевой не подходил.
Машину сделали удивительно быстро, — ведь им действительно предоставили все необходимые условия. На базе нового, современного «мерседеса» была создана улучшенная копия того автомобиля, который теперь все называли «Черная Молния». Усилен корпус, вставлены выдвижные крылья, добавлены реактивные двигатели, перекроено все нутро машины. Но все это очень походило на то, что сделали когда-то с новенькой «Волгой» Елизарова. Уж очень удачен был тот проект, всерьез улучшить его не получилось. Единственное, что принципиально отличало «мерседес» от Черной Молнии, — наличие мощного вооружения.
— Чем-то мне это не нравится, — вздыхала Романцева, рассматривая чертежи. — И гонят, гонят… Подумать не дают!
— Подумать у нас было время тогда, — пробурчал Елизаров, не отрываясь от работы. — И вроде неплохо подумали. А ракеты — дань времени. На этой машине, может быть, с бандами сражаться будут далеко отсюда.
Перепелкин, сидя неподалеку от них за компьютером, против воли ловил каждое слово. Он постоянно сбивался, многое приходилось пересчитывать. В голове крутилось одно: а что было бы, поступи он тогда иначе? Павлу пришлось бы трудно, очень трудно. Но, может быть, без лжи жизнь оказалась бы светлее и счастливее?
— Внимание! Приступаем к химическим испытаниям! — прогремело оповещение по лаборатории. — Повторяю: приступаем…
Романцева и Елизаров встали, чтобы идти к испытательному стенду. Их лица оказались рядом, глаза встретились. Романцева отвернулась, и тогда Михаил вдруг спросил:
— Ольга, неужели ты ждала меня все эти годы?
— Неужели, — кивнула Романцева.
Перепелкин, вставший из-за компьютера, остановился, будто пропуская мимо себя группу инженеров, и следил за бывшими друзьями, хотя из-за шума не мог расслышать ни слова.
— Не знал, иначе… — Елизаров кашлянул в кулак.
— Иначе ты не пропал бы на целых тридцать лет?
Перепелкин все прочел по ее губам. Он повернулся и пошел в противоположную от испытательного стенда сторону. Здесь, в полутемных бетонных коридорах, сейчас никого не было. Разнервничавшись, Павел решил прогуляться. Он уже знал, что близко к выходу не подобраться — выставлена охрана. Рослые, крепкие парни со шрамами на лицах по его представлению мало походили на представителей государственных структур. Подозрительного, нервного Перепелкина это волновало, но обсуждать это с коллегами не хотелось. Ему вообще не хотелось разговаривать.
«Выходит, я всем испортил жизнь? — думал он, прогуливаясь мелкими шагами. — И прежде всего себе. Но ладно я, а Оля? Значит, ждала… И Мишке испортил. Зачем? Ведь в итоге получил… Вот эти коридоры».
Впереди послышались чьи-то голоса. Перепелкину показалось, что это не совсем понятный ему Борис, их временный начальник, больше похожий на бандюгу, чем на ученого или менеджера проекта. Он тихо подошел к углу, осторожно выглянул. Так и есть, Борис, а рядом с ним — Феликс Петрович Дворжецкий. Этот нравился Перепелкину еще меньше: головастый, с образованием, но какой-то скользкий.
