Но спасения не было и здесь.
— Нам позвонил Марио со Стейтен-Айленда, — сообщил ведущий. — Что тебя волнует, Марио?
— Главным образом моя мама, — ответил тот голосом Роки Бальбо. — Она живет в Маленькой Италии и боится открыть дверь. Когда только полицейские возьмут этого гнусного типа? Черт!
— Я занимаюсь этим, Марио, — сказал я и выключил приемник. Тут мне позвонила по сотовому Бет Питерс.
— Майк, надеюсь, ты сидишь и не свалишься на пол. Нам только что сообщили: квартира снята на имя некоего Уильяма Мейера. Оказывается, он наемник из компании «Кобальт партнере», обеспечивающей безопасность американцев в Ираке. Она сейчас в полном дерьме из-за инцидента со стрельбой.
Я больше создаю новости, чем слушаю их, но кое-что смутно припомнил. Обстреляли транспорт служащих госдепартамента, люди из «Кобальта» открыли ответный огонь в большую толпу. Были убиты одиннадцать человек, в том числе четверо детей. Ожидалось предъявление обвинения.
— Этот Уильям Мейер — главный подозреваемый, но его освободили под залог. До «Кобальта» он служил в морской пехоте, подразделение специальных операций. Это определенно согласуется с его умением стрелять.
— Есть какие-то догадки, почему Гладстон оказался в квартире Мейера? — спросил я.
— Совершенно никаких, Майк, но теперь по крайней мере у нас есть фамилия. Мы составим его психологический портрет и возьмем его. Это только вопрос времени.
Глава восемьдесят третья
«Уильям Мейер, — думал я, поднимаясь в лифте к своей квартире. — По тому, как убирает людей, его можно принять за Майкла Майерса, психопата из фильма «Канун Дня всех святых»».
Оставалось еще много безответных вопросов. Были Томас Гладстон и Уильям Мейер друзьями по военной службе? Я бы спросил кого-нибудь из приятелей или родных Мейера, но все они мертвы. Если наша последняя версия верна, их застрелил Мейер. Разозлил Гладстон Мейера, или в чем тут дело? И как объяснить, что Мейера опознали как Гладстона? Они были очень похожи внешне?
В фойе перед моей квартирой витал яблочный аромат. На старом столе для почты, которым мы пользовались с соседями, стояла серебряная чаша с яблоками, тыквами-горлянками и маленькими симпатичными пепо. Над соседской дверью висел венок из золотисто-алых сухих листьев.
Пока я преследовал психопата и смотрел на обгоревшие тела, Камилла Андерхилл, клон Марты Стюарт, убрала наш альков осенним великолепием. Нужно будет поблагодарить ее, когда завершится это дело.
Я взглянул в зеркало над столом и замер — бледен как смерть, под глазами мешки, на подбородке пятна сажи из выгоревшей квартиры. И хуже всего, на лице было хмурое выражение, становящееся постоянным.
Я решил, что пора всерьез подумать о перемене работы. Чем скорей, тем лучше.
В квартире я посмотрел в сторону комнаты Джейн, но увидел мерцающий голубой свет телевизора, идущий из гостиной. Детям давно пора спать, но, возможно, Мэри Кэтрин усадила всех перед ящиком, чтобы иметь возможность ухаживать за Джейн. Я не слышал ни кашля, ни звуков рвоты. Эпидемия кончилась?
Когда я вошел в темную гостиную, моя догадка показалась верной. На телеэкране Гарри и Рон бегали по коридору Хогвартса, а дети сидели на диване и креслах.
Все дети, в том числе и смертельно больная Джейн. И, что еще более странно, с детьми были Мэри Кэтрин и Симус, и они неотрывно глядели на меня.
— Черт возьми, почему никто не спит? — спросил я. — Дж. К. Ролинг издала еще одну книгу? Давайте, ребята, пора на боковую.
— Нет, пора достать пистолет из кобуры и ногой отправить его ко мне, — раздался голос за моей спиной. В гостиной вспыхнул свет.
И я увидел электрический шнур, которым Симус и Мэри Кэтрин были привязаны к стульям из столовой, на которых сидели.
«Что?! Нет, только не здесь! О Господи. Сукин сын!»
— Еще раз говорю. Вынь пистолет из кобуры и отбрось ногой сюда, — послышался тот же голос. — Советую быть осторожным. Ты прекрасно знаешь, как я стреляю.
Я повернулся и наконец оказался лицом к лицу со своим кошмаром.
«Свидетели хорошо его описали», — подумал я. Рослый, атлетического сложения, с красивым, мальчишеским лицом. Волосы светлые, но явно окрашенные. И вылитый Томас Гладстон. Я понимал, почему стюардесса опознала его. Этот человек выглядел старшей, улучшенной версией покойного летчика.
Был он Гладстоном? Или Мейером? Могли рентгеновские снимки зубов того тела в квартире оказаться ошибочными?
Еще я видел, как плотно прижат его палец к спусковому крючку автоматического пистолета, наведенного мне в сердце.
Я вынул «глок» из поясной кобуры, положил на пол и толкнул ногой к нему. Он поднял его и сунул за пояс, открыв рукоятку еще одного автоматического пистолета. Вооружен до зубов. Черт возьми, этот человек по-настоящему страшен.
— Пора немного поговорить по-мужски, Майк, вон там, — указал он подбородком в сторону кухни. — Нам с тобой многое нужно наверстать.
Глава восемьдесят четвертая
— А теперь, дети, не делайте глупостей. Сидите спокойно, — любезно посоветовал убийца моей семье. — Я буду слушать, и если мне что-то не понравится, придется пустить пулю в голову вашего папочки. И все его труды пойдут насмарку.
Я видел, как сжались дети, маленькая Шона, сидевшая на коленях у Джулианы, плакала, а Джулиана старалась ее утешить. Черт возьми, каково им это слышать после того, как они лишились матери меньше года назад. Я с удовольствием убил бы этого сукина сына — уже только за то, что он находился в моем доме.
Под дулом пистолета я пошел на кухню и сел за стол, выбрав ближайший к набору ножей у плиты стул. Решил, что если удастся отвлечь этого типа, схвачу один из ножей и брошусь на него. Пистолета я не боялся, но мне требовалась уверенность. В случае неудачи мы все погибнем.
Но убийца стоял по другую сторону стола и был начеку.
— Я слышал, ты искал меня, — сказал он с самодовольным сарказмом. — Ну, вот я здесь. Чем могу быть полезен?
Я мысленно произнес благодарственную молитву за то, что несколько лет вел переговоры об освобождении заложников. Я мог оставаться спокойным, несмотря на бушующий в венах адреналин. «Положись на опыт, — сказал я себе. — Может, удастся выпросить безопасность для семьи».
Может? Я должен.
— Это касается только нас двоих, — спокойно произнес я. — Пока это так, я сделаю все, что захочешь. Только уведи меня отсюда или выпусти детей. Я велю им никому ничего не говорить, и они не скажут. Как ты верно заметил, им не хочется видеть меня убитым.
— Собственно говоря, — заявил он, — это касается меня и тех, кого я назову. Твоя семейка останется здесь.
— Ладно, — согласился я. — Тогда давай уйдем мы. Я выполню все твои требования.
