Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
— Испанец, ты чего? — загнусавили за спиной. — Это же ментяра! Его рвать надо, а ты его рядом спать кладешь. Не по понятиям это.
— Отстань, понос! Надоел ты мне! — Испанец обвел камеру прищуренным глазом, и сразу восстановилась тишина. В глубине камеры нестройно хихикнули. У окна кто-то заворочался, спрыгнул со шконки и стал собирать вещи и простыни.
— Так что тебя сюда-то забросило, Игнатьев? — ухмыльнулся Испанец. — Ментовку бросил и решил на другом дельце руки погреть? Или как?
— Или как! — огрызнулся Зосима Иванович.
— А ты что такой сердитый? — сделал Иваньес удивленное лицо. — Ты думаешь, что уголовники тебя в камере с распростертыми объятиями будут встречать? Извини, у тебя своя профессия, у них своя. Ты им жить мешал, они тебя за это не любят. А-а, знаю, — развеселился Испанец, — ты решил, что я добра не помню. Так опять же, извини! Я тебя просто попросил, ты просто сделал, и все. Разве мы друг другу обещали дружбу вечную, братство кровное? Между прочим, мог бы и отказать тогда.
– А вот не мог! – с неприязнью смотря на собеседника, ответил Игнатьев. – Показалось мне тогда, что не все в тебе человеческое закончилось, что остались еще крохи.
— Ладно, ладно, — вдруг стал серьезным Испанец. — Не кипешись. Я добра не забываю. И не врал я тогда тебе. А насчет сегодня, — он кивнул назад, — то ты меня тоже понять должен. Я тебя как честного мента уважал, как человека с принципами. А вдруг ты сюда попал, потому что среди своих ссучился, браткам продался, вдруг ты теперь с гнильцой? А ты все тот же, правдолюб и правдоруб.
Игнатьев промолчал, но в душе у него странным образом потеплело. Не ожидал он такого от уголовника. В коридоре послышалась команда к приему пищи. В камере сразу всполошились, загремели посудой, выстраиваясь в колонну по одному около люка в двери.
— А если честно, то шепнули про тебя уже. Тебя еще не привезли, а мне уже шепнули.
— Быстро! Интересно, кто такой проворный?
— Ну! Тебе этого знать не нужно, у нас свой телеграф работает. Между прочим, знаю и почему тебя сюда засадили.
— А вот это уже интересно!
На стол перед Испанцем и Игнатьевым поставили по тарелке каши и по кружке не очень душистого чая.
— Мир тут маленький, — усмехнулся испанец, беря ложку, — жизнь скучная. Вот «радио» и пользуемся. Где случилось, что случилось, с кем случилось.
— Почему случилось, — добавил Игнатьев.
Испанец поперхнулся кашей и долго кашлял вперемешку со смехом.
— Что значит, профессия человека калечит, а? — наконец выговорил он. — Н-да-а! Так, значит, это твоих родственников дом сгорел? А следаки, выходит, ничего умного не придумали, кроме как все на тебя навесить? Ничего в вашей системе не меняется!
— Тут все гораздо сложнее, Испанец, — проворчал Игнатьев, машинально поедая кашу. — Кто-то хочет все представить как несчастный случай. А я уверен, что это убийство. Вот такая вот хреновина. Восемь человек в одном доме и одним махом. Причем двое детишек: девочка годовалая и мальчонка лет четырех.
Испанец перестал есть и уставился на Игнатьева. Игнатьев воспринял этот взгляд по-своему.
— Что таращишься? Неприятно слушать? Ничего, послушай! Ты-то, конечно, вор, ты себе руки мокрыми делами не пачкаешь. А вот кореша твои, те, с кем зону вместе топтал, водяру на малинах жрал, вот они такое запросто делают. И никого не щадят! Ты говоришь, что в нашей системе ничего не меняется, а в вашей? В вашей много чего изменилось? Понятия у вас, законы у вас воровские! А детей-то за что? Ну, пусть мой брат в милиции работал, пусть с ним за что-то посчитались за прошлые дела, пусть за нынешнюю его работу убили. Так жену-то за что, стариков, тестя и тещу, за что? А женщин с младенцами? Ты мне на это ответь, Испанец! За что такая кровища течет?
Лицо Иваньеса дернулось, но он промолчал. Игнатьев заметил, что в камере воцарилась странная тишина. «Вот еще не хватало, — подумал он со злостью, — перед уголовниками истерику закатил, им в жилетку плакаться начал». Но остановиться было уже трудно, потому что надо выговориться, выплеснуть накопившуюся боль.
— Я тебе вот что скажу, Испанец. Если твои сявки меня ночью не зарежут, если я отсюда выйду, то я тех, кто это натворил, все равно найду. Жить не буду, но я их найду!
— Ладно тебе, — не поднимая глаз и потягивая теплый чай из кружки, — сказал Испанец. — Никто тебя резать не будет, я сказал. Спи спокойно.
Глава 10
Иван Трофимович Пугачев вернулся гораздо раньше, чем предполагал Черемисов. И одно из дел, которым ему пришлось срочно заняться, — это разобраться с задержанием Игнатьева. Он долго молчал, барабаня пальцами по столу, и смотрел на подшитое в деле постановление о задержании гражданина Игнатьева Зосимы Ивановича.
— Давай-ка, Володя, еще раз, — наконец сказал Пугачев. — Что-то я с первого раза не совсем понял ситуацию. Значит, он заявился ночью на пост ДПС и стал требовать сведений о преступниках, которые сожгли дом Никольченко.
— Не то чтобы требовать, — засмеялся Черемисов, — он стал задавать вопросы о том, кто в тот день дежурил на посту, что видел и тому подобное. Полицейские заподозрили неладное и попытались его задержать. А он оказал сопротивление. Что я мог в этой ситуации предположить, Иван Трофимович? Если бы не его попытка скрыться, то его желание вмешаться в ход расследования под маской убитого горем родственника я бы еще понял. Вот я его и задержал до выяснения обстоятельств дела. Согласитесь, что убийство в доме было каким-то спонтанным.
— Почему ты сделал такой вывод? — заинтересовался Пугачев.
— Возьмите любую банду, любых грабителей, да хоть шпионов возьмите. Все действуют по принципу наименьшего воздействия. Быстро напасть, сделать свое дело (убить ли, ограбить ли) и быстро исчезнуть. Чем меньше народу при этом присутствует, тем лучше, тем меньше возни и меньше опасность. В таком ключе все и планируется. А тут мы имеем дело с преступлением, совершенным спонтанно, либо с трагической случайностью, в результате которой у преступников с самого начала все пошло наперекосяк. Вы какую сторону принимаете?
— Если рассуждать так, как ты, то получается, логично рассуждаешь, — согласился Пугачев, — но в этой логической схеме я что-то не нахожу места Игнатьеву.
— Как же, соучастник, может быть даже организатор. Вовремя покинул дом, чтобы на него не пало подозрение. А мотив, о котором, вижу, сейчас спросите, как раз касается их семьи. Например, семейные драгоценности. Можно ситуацию придумать и сложнее. Преступники вышли на Игнатьева, убедили его приехать сюда, выяснить в процессе беседы с кузеном нечто, что Никольченко узнал в рамках своей профессиональной деятельности. А потом Никольченко убили, когда Игнатьев подтвердил их подозрения. Может, даже документы какие-то выкрадены.
— Обидно, — покачал Пугачев головой.
— Что, простите?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
