— Но ведь я могу ответить все что угодно, и тебе все равно придется мне поверить, разве не так?
Она придала твердость взгляду и голосу:
— Сколько?
Он покачал головой и повернулся к Одзава.
— Четыреста пятьдесят. Двадцать я потратил, чтобы добраться сюда, и двести отдал Таро. Пойди и проверь в рюкзаке, если хочешь.
Она проверила. Обнаружила двести тридцать тысяч и мелочь в конверте, спрятанном под одеждой. Это вполне соответствовало его словам, но почему именно четыреста пятьдесят? Когда снимаешь крупную сумму, то обычно стараешься взять круглую. А кроме того, конверт, в котором оказались деньги, был ее собственный, кремового цвета, с маленькими волнистыми линиями сбоку. Такие конверты лежали у нее в ящике письменного стола. В Японии в любом банкомате имеется отделение с конвертами, на тот случай, если люди снимают крупные суммы. Если Крису был нужен конверт, то почему он не взял в банкомате, а искал в ее квартире? После того как ему разбили колено и нос.
Ответ: ему был нужен другой конверт.
Стоп! А чем же он расплатился за визит к врачу?
Деньги пропали.
Что еще он скрыл от нее?
Блин!
Проблема была в том, что ничего нельзя было изменить. Она не могла доверять Крису, но должна была ему доверять, по крайней мере пока все не кончится. Это приводило ее в отчаяние. И пугало. Ее всегда волновали фильмы, в которых по сюжету один из персонажей собирался нанести другому удар в спину. Все начиналось с неправды — и едва Джессика слышала это, ей хотелось крикнуть идиоту на экране: «Уходи! Беги!» Но на нее никто не обращал внимания.
За последние сутки она поняла: уйти труднее, чем кажется.
Она не стала обсуждать вопрос о деньгах. Если она ничего не может изменить, то, по крайней мере, должна скрыть, что об этом думает. Может быть тогда, пытаясь обмануть ее, Крис совершит какую-нибудь ошибку. Кроме того, возможно, ее преследует навязчивая идея. Вряд ли, конечно, но все же возможно.
Да, хорошенький уикенд получился.
Вернулся Таро с маленькой, размером с паспорт, камерой «Сони», и они принялись за работу. Крис спорил насчет углов съемки, словно был Стивеном Спилбергом. Даже произносил слова вроде «Дубль один» и «Дубль два». Они закончили в два часа дня. Таро ушел, чтобы переписать запись с цифровой кассеты на видеопленку (Крис «Только не неси ее в „Фото Март“». Таро: «Чего-чего?»), а она стала репетировать свою роль. По плану, сегодня вечером она должна была поговорить с Одзава Чем дольше они ждут, тем больше риск, что что-нибудь сорвется. Фургон Таро могут угнать; их самих может обнаружить либо полиция, либо иранцы; Одзава может умереть. Судя по его виду и дыханию, он совсем плох, а если он умрет, все полетит ко всем чертям.
Конечно, все будет напрасно, и если он не поверит ее рассказу. Хотя бы большей его части. Джессика считала, что в целом план Криса может сработать, но предстоящий разговор был самым слабым его звеном. Оторвав глаза от записей, которые Крис сделал для нее, Джессика обратилась к нему:
— Крис, нам нужно что-то с этим сделать.
Он лежал на футоне с закрытыми глазами; его футболка почернела от пота. Им удалось открыть два окна, но по-прежнему в сарае стояла тошнотворная жара. Он спросил:
— С чем?
— С этим планом. С моими словами. — Она помахала записной книжкой. — Не понимаю, почему он должен в это поверить.
Крис сел, держась за колено. Потер лицо.
— Да, я знаю. Я и сам об этом думал.
— Я ведь его ударила, — объяснила Джессика. — Ломиком.
— Нужно еще что-то, да? — предположил Крис. — Что-нибудь супермощное. То, что может убедить его.
— Но моих слов будет недостаточно.
— Нет, ты должна будешь что-то предпринять.
Это ее насторожило.
— Нет, снова спать с ним я не буду.
Крис улыбнулся:
— У меня есть идея получше.
Жестом он попросил ее подойти и сесть рядом с ним. На полу стояла тарелка с огрызком яблока Крис взял тарелку, бросил огрызок в мешок, который они использовали в качестве мусорного ведра, и подал ей тряпку.
— Можешь вытереть тарелку? А я пока кое-что достану.
— Зачем?
— Ты можешь просто вытереть ее?
Пока Крис рылся в рюкзаке, Джессика вытирала тарелку и думала о том, что не позволит ему обращаться с собой как со своей служанкой.
— Вот, — она опустила тарелку на пол, — ты доволен?
Он взял тарелку и поставил ее на свое правое бедро.
— Положи на нее свою руку.
— На тарелку?
— Да, прямо на середину.
— Зачем?
— Это придаст твоему рассказу убедительности, обещаю.
Взглянув на него, она положила руку на тарелку. Что он достал из рюкзака? Ей было не видно. Но вот он схватил ее запястье правой рукой, крепко прижал ее ладонь в тарелке, поднял левую руку. Что там у него?
Она спросила:
— Что ты делаешь?
В этот момент он опустил нож и отрезал ей мизинец.
20
У Криса возникло странное ощущение. Словно он перерезал мокрый прутик. Когда нож проходил сквозь кость, раздался легкий хруст, а потом брызнула струйка крови. Не теряя ни минуты, Крис отбросил нож, обнял Джессику и закрыл ей рот ладонью, чтобы она не кричала. Но она закричала все равно, отчего его ладонь намокла. Она держала руку перед лицом, и кровь стекала вниз и капала на пол. Глаза ее были вытаращены, как у героини фильма ужасов. Она принялась пинать его, пытаясь высвободиться из его хватки, но он держал крепко. Не позволяя ей вырваться, достал из кармана бинт и медленно обмотал им ее руку, шепча, что «все хорошо», что «все будет отлично», что «у нас нет другого способа» и что когда-нибудь она его поблагодарит. В конце концов, это всего лишь один палец. Она даже не заметит, что его не хватает. У нее ведь осталось еще целых девять.
Когда ему показалось, что она успокоилась, он ослабил хватку, желая дать ей немного больше свободы. И не успел он среагировать, как она ударила кулаком по его покалеченному колену. Он взвыл, схватившись за ногу, а Джессика, отскочив в сторону, подобрала с пола то, что осталось от ее левого мизинца, и бросилась бежать к двери. Она уже почти оказалась на улице, когда он схватил ее за волосы и втащил внутрь. Развернув лицом к себе, отвесил ей пару пощечин, а потом швырнул на пол. Вывернул ей запястье так, что она выронила палец. Тогда он поднял его и выкинул в окно. Мизинец тихонько шлепнулся в воду.
Чтобы ей не пришла в голову еще какая-нибудь глупость, он подобрал ломик и нож и сел напротив двери, загородив проход Джессика стояла на полу на коленях, плача и сжимая руку. А потом наклонилась вперед и заорала на него так громко, что услышать ее мог весь Осака. Она называла его мерзкой сволочью, куском говна и всеми грязными словами, какие только знала. Он поднял ломик и предупредил ее, что если она не заткнется, то лишится вдобавок и пары зубов. «Как ты на это посмотришь?» Ей понадобилось несколько минут на то, чтобы успокоиться, но в конце концов она замолчала. Отползла к одному из футонов, свернулась на нем калачиком и зарыдала.
