Когда тебя найдут, то подумают, что сначала ты Логачева убил, а потом от ран сам скончался.
– Что ты несешь!
– Не кричи, Серег, – Коля поморщился. – Знаешь, всегда это в тебе раздражало. Вот ты любитель поорать, конечно. Я понимаю, что ты там большой начальник, все дела. Но кричать-то зачем? – он вытянул пистолет, затем вздохнул и сказал. – Черт, вот не хотел я тебя убивать. Вот не хотел, веришь, нет. Ты даже не встраивался в мою концепцию. Я до последнего не хотел этого делать. Заметь, это еще с учетом того, что ты мне в морду дал, а потом и постоянно на работе унижал. А я, видишь, какой благородный. Вот такой я, Сережа, тяжело мне тебя вальнуть. И до последнего тяжело. Ну это ужас какой-то.
– Что ты за чудовище, – тихо прошептал я. – Что ты за чудовище!
– Я чудовище? – удивился Говоров. – Я не чудовище, Серег. Я отнюдь не чудовище. Я просто… Ну я просто странный, Серег. Я делаю вещи, которые кажутся всем странными и даже незаконными, но которые все втайне на самом деле хотят сделать…
Говоров долго сидел, рассматривая свой пистолет и что-то тихо бормоча под нос сам себе, затем сказал, подняв голову:
– Я когда молодым следаком был еще до работы ЭКЦ, то приезжаю, значит, на место в составе СОГа и вижу девочку повешенную. Лет 18 ей всего было, Серег. Молоденькая совсем. А со мной начальник следствия был, он в тот день дежурил от начальства и был в составе следственно-оперативной группы. Майор. Натаскивал меня, сопляка тогда, – Говоров спокойно смотрел на меня, но пистолет словно невзначай навел мне в грудь. – Я начал осматривать место происшествия, да понимаю, что не самоубийство это. Повесили девочку. Кровоподтек у нее на щеке, да на руках следы. Похоже, что связали сначала, а только потом связанную подвесили. Осмотрелся я, значит, да говорю майору, мол, не самоубийство это, товарищ майор. Убийцу надо искать. А он мне такой: «Коля, ты тут лейтенанта Коломбо из себя не строй. Девочка повесилась сама. А мне, Коля, висяк в статистику нахер не нужен. Близких родственников у девочки нет, никто не будет спрашивать, что с ней произошло. Делай как я говорю, Коля, и мы с тобой подружимся», – Говоров развел руками и продолжил. – У девочки родственников действительно почти не было. Не было тех, кто будет задавать вопросы. Была тетка старая, да той только квартира нужна была, что от сиротки осталась. Родители у нее погибли в автокатастрофе. Так что тетку интересовал не ход расследования, а когда квартирку можно будет на себя переписать. Я думаю эта самая тетка и подговорила своего мужика-уголовника племянницу повесить. Я еще попробовал было майора убедить, что дело надо расследовать… Но меня просто и по-русски послали нах*р. Запретили в простом деле ковыряться. Простые дела надо закрывать, а не ковыряться в них. Так мы и работали. На этом все и закончилось.
– Зачем ты мне сейчас это рассказываешь?
– Ты нравишься мне, черт возьми, Серега, – хмыкнул Говоров. – Знаешь, ну хочется же кому-то душу излить. Рассказать, как так произошло, тому, кто потом уже никому не расскажет, – он мелко хихикнул, видно, довольный своей шуткой, затем продолжил. – Потом была пара лет в следствии и после переход в экспертно-криминалистический центр. Работенка не пыльная. Но и платили за нее немного, так я и оказался в «Телекоме». Ну а что, денег платят больше, а заниматься нужно всякой херней. Ну вот я и занимался ровно до того момента, пока Полтавский не пришел в один день, наорал как обычно, да сказал, что я теперь буду сотрудников при приеме на работу собеседовать. Мол, задавать им вопросы провокационные, по базам пробивать. Ну хоть какое-то общение с людьми, не все же мне украденный из раздевалки зарядник искать. И вот… – Говоров задумался. – И вот в один день все изменилось. Просто перевернулись с ног на голову, Серег. Я встретил ее. Она была такая красивая. По-настоящему красивая, понимаешь? Бывало у тебя такое, когда видишь женщину, а прямо ноги подкашиваются? Пришла такая, глазки скромно в пол. Рассказывает, как нужна ей эта работа. Я не удержался тогда, Сережа. Пробил ее по базам, узнал, где живет. Я думал, Полтавский пронюхает, что я шарился где не надо, но ему похрен. Полтавский давно нюх ищейки потерял, он только о своей ипотеке думает, да срывается на подчиненных когда ему жена не дает. А не дает она ему постоянно. Но мы отвлеклись, Серега, в общем, подкараулил я ее как-то незадолго до первого полноценного рабочего дня. А она с кретином каким-то из подъезда выходит. Ну реально, с каким-то ублюдком конечным. Я отвернулся, а они прошли мимо. Та, из-за которой у меня подкашивались ноги, и ублюдок, который ее недостоин. Вот тогда-то я в первый раз и решил сыграть «партию». Как в шахматах, Серег, – Говоров подхватил веточку и быстро начертил кривоватый квадрат. – Схема проста. Подготавливаешь убийство, а потом подкидываешь улики тому, кого хочешь подставить. Делаешь это грубо, топорно, чтобы все видели. Но как сказал мне тогда майор, следователь не лейтенант Коломбо. И не хочет из себя его строить. Следователю дело чем проще, тем лучше, мой друг. Поэтому после работы я ее задушил, а тело подкинул в гараж этого ублюдка. Перед тем как вызвать ментов, еще и с номера ее отправил сообщение матери, что ее Витя ей угрожает убийством.
– А ты не боялся, что полиция выйдет на тебя? – спросил я.
– Так она и выходила, – хихикнул Говоров. – Ко мне приходил следователь с запросом данных биллинга. Я и подкладывал данные, что мобильный телефон подозреваемого был в зоне вышки, где найдена убитая. А чтобы у этого уродца не было алиби, то предварительно звонил ему чтобы он подъехал куда-то один. Придумывал сказку, вроде «я знаю кое-что про твою бабу, если хочешь, то подъезжай на пустырь один». Вот пока это чмо ждало на пустыре, я душил его бабу. Вот он стоит там, не понимает, что происходит, а через несколько часов его задержат за убийство. Вот и все, Серег. А потом знаешь, когда я видел какую-то красивую девочку, то она для меня как бутерброд была надкусанный. Хотелось скушать каждый раз. Если у нее еще был какой-то парень-ублюдок, то совсем хорошо. Тогда можно его еще и подставить. Ой, это самое приятное. Это прямо секс,
