сохранять холодный рассудок, как не дать себе поддаться страху и панике — все это так бесполезно перед лицом реальной угрозы. Так далеко от того, что на самом деле происходит в голове.
— Квазар! Да что с тобой делать?! — уложив кошку на приготовленную ею лежанку, вглядываюсь в побледневшее лицо. Хвост — безжизненная плетка. Как будто даже шерстинки потускнели. Обычно ершистый, он дыбился волосинками на самом кончике, выдавая постоянное напряжение хозяйки. Йен всегда была настороже.
Протянув руку, не сразу решился прикоснуться к хвосту пальцами. Ашхен не любила, когда его трогали. Помню, как-то в спарринге поймал и намотал на кулак. Как она шипела! Как есть дикая кошка. Воспоминания эти сами собой вызывают улыбку.
— Что ты за дурочка, Ашхен! Мычала не о том, ходила кругами, как кот у миски с молоком. Нет бы сказать, что делать-то. Глупая кошка!
Я ведь в самом деле не понимаю, что делать. Все протоколы, видимо, бесполезны. Возвращаясь мыслями к ее словам, кручу их так и сяк, продолжая задумчиво гладить кошачий хвост.
Я без тебя умру.
Так она сказала. Звучит дико и невероятно. Если допустить, что это правда, то что это значит? При чем здесь я и как помочь этой дурочке.
Я должен как-то ей помочь.
В голове всплывают насмешливые слова Дана:
— Надо больше читать, Рин.
Я много читал, но книги мы всегда выбирали разные. Брата интересовали старые, давно забытые накопители, привезенные первыми людьми еще с прошлой планеты. Какие-то исторические сводки…
— История лучше нас самих знает, кто мы.
Так он говорил. Наверняка, Дан знал бы ответы. Знал бы, что происходит с Ашхен сейчас. Уж он-то изучил все, что было в доступе и касалось его девушки. ее расы, истории вида и особенностей физиологии. Я никогда даже не думал о таких вещах. Куда больше меня интересовало военное дело. Стратегия, тактика.
— Опять старье читаешь? — помню, как зашел в капсулу брата вечером. — Это ведь все давно неактуально. Наука шагнула далеко вперед. То, как они жили, сражались, строили дома, лечили людей — все это устарело. Бесполезная трата времени.
— Возможно, но это интересно. Смотри, вот это тебе понравится. Здесь написано, что в одну из войн замерзших солдат обкладывали с двух сторон раздетыми женщинами. Женское тело как-то иначе отдает тепло и экспериментально было доказано, что собогревает лучше, чем мужское. В ту войну вообще ставили много экспериментов над людьми.
— Дикари! Эксперименты над человеческим видом запрещены.
— Тогда тоже были, когда это кого-то останавливало, брат?
Мотнув головой поднимаюсь. В пещере холодно, раздеться и раздеть Ашхен звучит, как дикая идея, но… как будто других у меня просто нет, поспешно скидываю свой облегающий проводниковый комбез. Сшитый из специальной ткани, он не пропускает тепло, но зато проводит нервные импульсы для лучшей связки с системами FBOT. Так же поспешно раздеваю Йен. Механически, не думая о том, что будет только хуже. Нужно попробовать. Возможно, Дан прав. Возможно, прошлое знает о нас больше, чем мы сами. Может, то, что мы потеряли с прогрессом, не такая уж бесполезная чепуха?
Ложусь на самопальную лежанку, притягивая к себе спину кошки.
— Вот смотри, тут написано: спина и ноги в тепле — человек сразу согревается, — Дан тычет мне под нос подсвеченные синим буквы на электронном накопителе знаний. Я отвожу его руку с насмешливым: — У меня нет времени на археологию, брат. Завтра важный зачет по ближнему бою.
А важный зачет вот он. Сейчас, когда вопрос не в отметках, а в выживании.
Ашхен дрожит. Чувствую грудиной, как вздымается ее спина при вдохе и опадает на выдохе. Дышит. Слава Тритону, дишит! Моя собственная спина начинает замерзать, но грудь взмокла от жара тела кошки. Потянувшись, прикрываю оголенный зад костюмом, кое-как распластав его на манер одеяла. Йен накрываю ее комбезом. Голову туманит усталостью. Слишком много всего для одного дня. Нельзя засыпать. Я должен следить за Йен, мониторить ее состояние. Вдруг ей станет хуже. От мысли, что я все равно не знаю, что делать, если это “вдруг” наступит, бросает в жар.
— Давай же, Ашхен. Ты говорила, что условие твоего выживание я. Вот он я здесь, какого хера тебе еще надо!
Йен, конечно никак не реагирует. Какое-то время я лежу, прислушиваясь к ее дыханию. В голове мелькают воспоминания. Вся история нашей вражды. Каждый новый кадр сменяется извечным вопросом Дана:
— С чего ты вообще к ней привязался, Рин. Откуда такая нездоровая ненависть?
Что ж брат, похоже, я понял, откуда. Так себе открытие. Тебе не понравится.
Глава 22
Эйелен
Вязко, липко, медленно.
В одну из видеоэкскурсий на Терру, родительскую планету высшей расы, нам показывали инклюзы — застывшие в ископаемой смоле частицы флоры и фауны. Их называли "застывшее солнце". Ученые страсть как любили такие находки. Немудрено, камни позволяли не просто увидеть доисторических жуков и пауков, но и воссоздать жизнь на Терре миллионы лет до начала новой эры.
Прежде чем затвердеть, клейкая жидкая смола встречала на своем пути растения, насекомых и даже мелких позвоночных животных. Они навсегда увязали в смоле и благодаря ее составу сохранялись в практически неизменном виде на миллионы лет.
Я — тот самый инклюз, мелкое позвоночное, застрявшее в янтаре. Тело, освобождено от костюма, я чувствую, но все равно кажется многотонным. Мне даже веки разлепить тяжело. Мысли-мухи нескладной гурьбой вьются над разжиженным горячкой мозгом.
Информация о том, где я, кто я, что произошло подгружается в голову медленно.
Миссия. Антарес. Шакс.
Сердце больно бьёт о рёбра, словно не качает кровь, а пытается проломить дыру в костяной клетке. Тирион — взбалмошный, неудержимый, бестактный в своей прямоте. Не дающий покоя ни на минуту… задирающий, подстегивающий, не дающий остановится в желании достигнуть высоких показателей в академии, идущий за мной по пятам… Тирион Шакс был влюблён.
Истинность. Ирвин. Идан.
Хвост! Я вновь чувствую его! Откликнувшись на мысль об истинном, словно оголодавший удав, обвернувшись кольцами он импульсно сжал… ногу Ирвина?!
Тело напрягаясь, тут же фиксируя и чужую руку с силой прижимающую меня к мощному, оголенному торсу, и ладонь, по-хозяйски распластанную на животе.
Твою звезду! С головы до пят меня окатывает приливами то жара, то леденящего холода. Он понял? Знает об истинности? Решил спасти? Что дальше?
— Проснулась? — хриплый голос, звучащий в самое ухо, запускает табун мурашек. Тело тут же покрывается гусиной кожей.
— Не очень уверена. — Разворачиваться к нему лицом не рискую.
— Проверим? — он легонько сжимает ладонь на моём животе.
— Так, ладно.
