Но канадцы не подчинялись морским законам, эмиграционная политика их была жесткой и непреклонной. Они могли остановить танкер и вызвать кубинские власти для сдачи беглеца. Поэтому его выбор пал на «Корделию».
Хоть вечер уже и наступил, но за окном было светло, как днем. В тропиках темнота наступает неожиданно, быстро и сразу. Карташев ждал ее терпеливо и настороженно. Прохладный бриз ворвался в окно, и потрепанная ткань занавески взметнулась наверх, затрепетала и вновь опала. Степан отвернулся от окна и не спеша подошел к деревянному выщербленному столу, стоящему в глубине небольшой комнаты.
За столом, привязанный к стулу, с кляпом во рту, сидел хозяин хижины. Черный, как смоль, кубинец был серым от страха. Большие темные глаза с ужасом смотрели на Карташова, панически следя за каждым движением непрошенного гостя. На столе лежала холщовая сумка и рядом разобранный «Парабеллум». Вид оружия внушал рыбаку еще больший ужас, и он не мог отвести взгляд от опасно поблескивающей стали ствола.
Карташов подошел к столу и стал внимательно разглядывать кубинца. На лбу у того стали выступать капли холодного пота, взгляд стал обреченный, как перед казнью. Безразлично-оценивающий пустой взгляд этого белого не выражал никаких эмоций, и это вселяло в кубинца еще больший ужас.
В свои неполные 43 года Хосе Гарсия Гуаментес никогда не испытывал большего страха, чем сейчас. Его черное, как антрацит, лицо посерело, и на нем контрастно блестели белки выпученных от ужаса глаз. Голова гудела от боли, и справа на затылке уже росла кровоточащая шишка.
Сегодня, зайдя в свою хижину и прикрыв за собой дверь, он получил оглушающе сильный удар по голове и потерял сознание, даже не поняв, что произошло. Очнулся Хосе Гарсия, привязанный к стулу и с вонючей тряпкой во рту. Первое, что выцепил его постепенно яснеющий взгляд, был разобранный пистолет, лежащий на столе рядом с холщовой сумкой. Потом его внимание привлекло какое — то движение у окна. С усилием повернув гудящую голову, он увидел стоящего спиной к нему, незнакомца. Худой, высокий, натянутый, как струна, силуэт контрастно выделялся в проеме окна на фоне еще светлого вечернего тропического неба. Незнакомец отвернулся от окна, отреагировав на движение за спиной, и плавной походкой стал приближаться к нему. Когда Хосе заглянул в серо-стальные холодные глаза непрошенного гостя, его начало трясти. За свою жизнь он многое испытал: попадал в опасные и сильные шторма далеко в океане, даже один раз попал под обстрел в Заливе Свиней, но дыхание неминуемой смерти он почувствовал только сейчас, заглянув в эти холодные, безразлично-оценивающие глаза.
Незнакомец молча стал разглядывать его. Затем, не произнеся ни слова, прошел в сторону фанерного шкафа с одеждой. Открыл дверцы и достал оттуда его холщовые, дырявые в районе колен, штаны, старую в несмываемых маслянистых разводах сорочку и широкополую соломенную шляпу. Все эти обноски он сложил на стол, затем отошел к кровати и стал шарить под ней, откинув матрац. Он вытянул оттуда потрепанный полиэтиленовый пакет, который Хосе нашел на улице, рядом с мусорным баком гостиницы Националь де Куба. С пакетом в руках незнакомец подошел к столу, глядя на хозяина дома. Хосе весь сжался от ужаса и стал мычать, мотая головой и обливаясь холодным потом.
Бросив пакет на стол, незнакомец, к удивлению Хосе, стал раздеваться, аккуратно складывая свою одежду в целлофановый пакет. Затем он начал одевать обноски Хосе. Взяв со стола сумку, пришелец достал оттуда две пачки денег и бросил на стол, а сумку убрал в пакет. Аккуратно и тщательно завернув края целлофана, он начал медленно и тщательно собирать разобранное оружие. Хосе снова начал дергаться и мотать головой. Липкая, пузырящаяся слюна падала ему на грудь, стекая с угла рта…
Закончив свои приготовления, незнакомец с пистолетом в руках, одетый в одежду Хосе и обутый в какие-то странные ботинки, подошел к окну и стал вглядываться в сереющее на фоне темнеющей глади океана, небо.
Карташов стоял в широкополой соломенной шляпе, глубоко надвинутой на лоб, в старой застиранной рубашке с короткими рукавами, в затертых до дыр на коленях не по размеру брюках, обутый в диверсионные ботинки на каучуковой подошве. Он стоял перед окном, терпеливо ожидая наступления темноты.
Траулер «Корделия» заканчивал погрузку провианта, и пустые грузовики по очереди отъезжали от узкого пирса, уступая место полным.
В полиэтиленовом пакете, аккуратно утрамбованные, лежали его одежда и холщовая сумка с документами и деньгами. Советский паспорт он тщательно уничтожил еще на кладбище, рубли оставил этому бедолаге — не должно быть ничего, что идентифицировало бы его с Советами. Карташов Степан должен был раз и навсегда исчезнуть с лица Земли, а также все, что могло связать его с этой личностью! Это было как перекрестье прицела на лбу.
… НАКОНЕЦ, КАК БУДТО КТО-ТО ВЫКЛЮЧИЛ НЕВИДИМЫЙ НЕБЕСНЫЙ СВЕТИЛЬНИК, И СРАЗУ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА…
Он положил крепко перевязанный бечевой полиэтиленовый пакет на подоконник и, даже не оглянувшись на хозяина приютившей его хижины, бесшумно выскользнул в окно, спрятавшись за стволом старой финиковой пальмы, росшей прямо у дома. Под окном валялись несколько старых коротких весел. Оглянувшись вокруг и убедившись, что все тихо, он, прихватив весла, бесшумными перебежками стал подкрадываться к утлым лодкам, сиротливо плескавшимся на черной глади воды. Каучуковые подошвы ботинок обеспечивали абсолютную бесшумность передвижений, и со стороны казалось, что бесплотная тень, покинув своего хозяина, решила прогуляться между кустами.
Тусклые лампочки освещали неверным желтым светом место погрузки траулера. Все остальное пространство порта было погружено в густую темноту.
Отвязав лодку от пирса, он сел в нее и бесшумно начал грести к борту судна, не просматриваемого с берега. Ночь вступила в свои права, и с суши Карташов был полностью скрыт темнотой, а вот он видел освещенный порт и корабль, к которому направлялся, настороженно замирая после каждого всплеска воды от погружаемых в море весел. Стоял полный штиль — это ему помогало не тратить много сил на греблю и одновременно делало его легкой мишенью.
Метров за сто от внешнего борта траулера Карташев разделся, сбросил одежду на мокрое дно лодки, сложил обувь в полиэтиленовый сверток, привязал его плотно к голове и, почти без всплеска, скользнул в теплую, как парное молоко, воду. На мгновенье, зацепившись рукой за борт лодки, он оглянулся вокруг. Потом, мощно оттолкнувшись руками и ногами от своего утлого убежища, осторожно поплыл в сторону шотландского рыболовецкого траулера «Корделия».
Густо-черное ночное небо Карибов было усеяно яркими большими гроздьями звезд. Они отражались на неподвижной глади океана, и Карташову на миг показалось, что он
