Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
— От Бога, — согласился Марко, не отнимая рук от чресел. — Но она уязвимее других для Диавола.
— То, что ты называешь Диаволом, живет у людей в голове и нигде более, — строго сказала Тара. — Дай мне руку!
Он покорно протянул — левую. Тара положила ее себе на грудь и крепко прижала сверху ладонью, а пальцами другой руки подцепила медальон, что висел на шее у Марко:
— Что это у тебя?
Марко судорожно ухватился за свою реликвию правой рукой, а Тара в тот же миг поглядела на его оставшееся безо всякой защиты мужское естество и звонко расхохоталась:
— Ого! А я уж чуть было не подумала, что ты из тех, кто предпочитает мальчиков! — Она приблизила губы к уху Марко и жарко зашептала, отчего в голове у него вспыхнуло и зазвенело: — Я у тебя в долгу и хочу отплатить. И хотя по известной причине не могу сейчас принять тебя с главного входа, но готова открыть любой другой по твоему желанию. Я знаю множество способов усладить мужчину. Повелевай!
Марко замотал головой, как лошадь, одолеваемая оводами, и простонал:
— Умоляю, не надо!
Тара отпрянула.
— Ты святой? — спросила она с какой-то новой интонацией. — Или связан обетом?
— Я грешник. И я слаб, поэтому прошу — не надо меня больше мучить!
— Но почему? Ужели я так тебе не нравлюсь?
— Очень нравишься. Потому это и неправильно! — вскричал Марко. — Ты же меня не любишь! А отстоя вместо вина я не хочу…
— Знаешь, мне кажется, что уже люблю, — задумчиво проговорила Тара. — Прости за эту жестокую игру! Но я должна была кое в чем убедиться. — Она вдруг опустилась на колени и поцеловала ему руку. — Позволь мне помыть тебя! Как позволил бы матери. Пожалуйста!
Марко приснилась красивая женщина, с волосами, убранными под синее покрывало, из-под которого выбивались золотистые прядки. Она и раньше приходила к нему в сновидениях — всегда молчала, лишь смотрела ласково да гладила по голове. Однако на этот раз женщина заговорила на незнакомом языке. Она настойчиво повторяла одни и те же слова, лицо ее было тревожно.
Марко открыл глаза. Тара в своем мужском одеянии спала, положив голову ему на колени. Сон ее был непокоен — грудь то замирала, то начинала учащенно вздыматься, тени зрачков то и дело пробегали под веками, как рыбы под тонким льдом. Завитки волос прилипли ко взмокшему лбу и сделались темными. «Когда мы сюда пришли, тут стоял могильный холод, а нынче жарко, как в кузне. Неужто мы проспали до полудня?» — подумал Марко. С трудом оторвавшись от лица Тары, он перевел взгляд на часы, стоявшие на полу. Хозяйка дома вчера перенесла их сюда из атрия. Часы представляли собой бронзовый барабан диаметром в локоть. Наверху у него была тарелка с двадцатью четырьмя индийскими цифрами, посреди торчал черный гномон в форме обелиска высотой с вершок, а по наружному кругу равномерно двигалась маленькая ладья, в которой стоял египетский бог Амон-Ра с бараньей головой, меж рогов которой крепилась масляная лампада с шарообразным стеклянным колпачком, — других источников света в потайном помещении не было. Увидав вчера эту изящную диковину, Марко счел ее арабской клепсидрой,[44]но Тара сказала, что нет — принцип действия часов иной, механический, но в подробности вдаваться не стала. Юноша, лишь однажды слыхавший о чем-то подобном — про часы Гербёра д'Орийяка, Папы Сильвестра II — и не особенно веривший в их существование, затруднился в полной мере выразить свое восхищение, но Тара пренебрежительно махнула рукой и заявила, что это-де пустяк, детская игрушка, вот когда он увидит астрономические часы, которые они сооружали вместе с отцом двенадцать лет, тогда сможет восхищаться сколько угодно. А эти — она смешно наморщила носик — отстают на две минуты за сутки, но как ночник годятся.
Сейчас тень от обелиска наползала на цифру 3, а значит, была глубокая ночь. Марко обеспокоенно шевельнулся, и Тара тотчас вскинулась.
— Что случилось? — совершенно бодро спросила она.
— Ко мне приходила во сне мать. — Марко попытался подняться, но нижняя часть тела от долгого сидения сделалась как каменная, и он принялся, охая, растирать бедра и колени.
— Что она сказала? — поинтересовалась Тара, глядя на часы.
— Я не знаю. Она говорила на непонятном языке. Но, похоже, хотела предупредить о какой-то опасности.
— И я даже догадываюсь, о какой именно. — Тара протянула Марко руку, и он встал на подгибающиеся, теперь уже словно набитые колючим сеном, ноги.
— Ты полагаешь, что?… — Не договорив, Марко проковылял к дверце, через которую они проникли в тайную камору, распахнул ее — и его словно бы наотмашь ударили по лицу раскаленной жаровней. Затрещали брови и ресницы, мгновенно обгорел пушок на щеках. Марко вскрикнул и захлопнул дверь. При виде его порозовевшей физиономии Тара не удержалась:
— Ты похож на опаленного поросенка… — Впрочем, она уже доставала из-за пазухи какой-то флакон. Отирая Марко лицо смоченным платком, отчитала с материнской интонацией: — Совершенно не обязательно лезть в пекло, чтобы понять, каково в нем, дурачок!
— Но что же делать? — смятенно пролепетал Барабассо, более пораженный ее спокойствием, нежели перспективой неминуемой гибели. — Мы же здесь вот-вот задохнемся!
Вместо ответа Тара отошла в дальний угол и ударила по мраморной панели носком башмака. Та отозвалась гулким, пустым звуком.
— Задохнуться нам не грозит. А вот помокнуть придется порядочно. Пока все не прогорит. Здесь выход в подземную цистерну.
Помню, когда прочитала этот кусок рукописи, осенило — он же писал свою Тару с меня! И тут же приличная женщина, у которой был муж, дети и дом, возмутилась и оскорбилась таким представлением — уж очень далеко оно было от идеала классической женственности. Значит, вот какой явилась пред ним — взбалмошной, хищной, блудливой бабенкой. А настоящая, выдержав деликатную паузу, заметила: «Да, в тебе все это есть, но только он разглядел и что-то другое — раз полюбил». И постарался объяснить: «Тебе самой — что именно». «К тому же, — добавила настоящая, — так ли бы ты негодовала, милочка, будь это все написано про мужчину?»
— Ужели всю жизнь теперь так и придется жить пантеганом? — вздохнул Марко, закончив излагать Таре историю своей жизни.
Они уже так долго сидели на камне, прижимаясь спинами друг к другу, что обсохли бы, кабы от наружного жара водохранилище не превратилось в баню.
— А кто это? — спросила Тара.
— Это такая двужилая крыса. Чуть что — ныряет в канал. Говорят, она может дышать под водой.
Он почувствовал, как Тара дернула плечиком:
— В жизни есть вещи, ради которых и не в такое нырнешь. Вот ты зачем оказался здесь?
— Из-за отца, я же рассказывал. А твои родители живы?
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
