Сергей в точности исполнил приказ начальника, и теперь ни у кого не вызывало сомнений, что они нашли то, что искали, — фары высветили ряд окон с закругленной верхней частью.
— Номер двадцать восемь, — удовлетворенно сообщил Колодников. — Ну, теперь можно и по домам. Завтра пробьем в паспортном столе владельцев и начнем раскручивать всю эту петрушку.
* * *
В первом часу ночи на лестничной площадке одной из кривовских пятиэтажек курила троица молодых парней. Двое сидели на подоконнике, третий — на корточках, у стены. Говорили тихо, вполголоса.
— Блин, что же он, падла, не едет! Нормальные люди давно спят, — сказал один из сидевших на подоконнике.
— Нашел нормального, это ж мент, — процедил сидевший на корточках.
— Ну и что, мент? — вступил в разговор третий собеседник. — У меня сосед мент, нормальный пацан, прошлый раз он меня из «обезьянника» выдернул, когда я одному в «Айсберге» табло попортил. Два куска ему за это отстегнул, бухнули хорошо, и всего-то делов.
— Он у тебя кто по званию?
— Летеха, патрульный.
— Ну, а этот майор угро, повернутый на этом деле.
— А он нас тут не перестреляет случаем?
— Нет, ствола у него нет, это точно…
Он хотел что-то добавить, но в этот момент с улицы раздался скрип тормозов подъехавшей машины и вскоре хлопок двери подъезда.
— Что там? — подскочил к окну сидевший на корточках. — «Уазик»?
— Ну да. Синий.
Кто-то из троицы успел рассмотреть прошедшего к подъезду человека и уверенно заявил:
— Он! Точно!
Слышно было, как человек поднимается наверх, звенит ключами, вполголоса матерясь на отсутствие света.
— Точно он, — шепнул все тот же «глазастый», надевая на пальцы кастет. — Пошли!
Тремя бесшумными тенями они скользнули вниз и обрушили удары кастетов на голову жертвы. Тот застонал и свалился на пол. Тогда в ход пошли ноги — били со всей силы, с кхеканьем. Когда человек на полу перестал шевелиться и стонать, главный скомандовал:
— Хорош, уходим!
Они выскочили из подъезда и завернули за угол, где стоял коричневый «жигуленок».
— Ну, куда теперь? Может, в «Айсберг»?
— Нет. Давай лучше в «Сонет», там все свои, если что — прикроют.
* * *
Юрий Астафьев в этот поздний час имел крайне неприятный разговор с дежурным врачом травматологического отделения больницы Рэмом Андреевичем Богомоловым, мужиком предпенсионного возраста. Он отличался скверным и вздорным характером. Ходили слухи, что и врач он так себе, и к нему прочно прилипла кличка Костолом, что не мешало Богомолову занимать должность заведующего отделением. Ходили также слухи, что это неспроста…
— На каком основании вы ночью находитесь в отделении? — почти допрашивал он лейтенанта.
— Хотя бы поэтому, — сказал Юрий, доставая свои корочки.
Но Рэм Андреевич пренебрежительно отмахнулся:
— Не утруждайте себя! Я сегодня разговаривал по телефону с вашим начальством и сообщил, что угрозы для жизни этой вашей Орловой нет, так что извольте сейчас же покинуть стационар.
— И кто же имеет право находиться в палате вместе с больным? — с закипающей в душе злостью спросил лейтенант.
— Только близкие родственники, члены семьи. Вообще я думаю, что и им уже тут делать нечего. Кризис явно миновал, и мы вполне обойдемся своими силами.
Завтра я попрошу родных больной покинуть отделение.
«Козел, что творит, а?! И надо же, именно он дежурит сегодня, другому кому-нибудь можно было бы честно рассказать об опасности, грозящей Ольге. А этот тип опасный, сразу помчится докладывать».
Неожиданно лейтенанта осенила простая и забавная идея:
— А я тоже являюсь членом семьи Орловых.
— Это каким же образом? — ухмыльнулся Богомолов, высоко подняв белесые брови.
— Я Ольгин жених. Мы недавно подали заявление в загс.
Врач засмеялся и, поднявшись из-за стола, отправился прямиком в палату номер пять. Там, как всегда, горел свет, на койке, придвинутой поближе к дочери, дремала Анна Владимировна. При виде столь странной, возникшей среди ночи делегации она порывисто вскочила.
— Послушайте, мамаша, вот этот молодой человек утверждает, что он является женихом вашей дочери. — Богомолов пренебрежительно ткнул большим пальцем себе за спину.
Сонная, ничего не понимающая Анна Владимировна переводила недоуменный взгляд с доктора на лейтенанта.
— Кто, Юрочка? — спросила она.
— Да. Вот этот тип с милицейскими корочками, — усмехнулся Рэм.
До Орловой наконец дошло, о чем идет речь, более того, она увидела, как отчаянно лейтенант подмигивает ей из-за спины невысокого костоправа. Астафьева она считала хорошим, симпатичным парнем, и она радостно закивала головой:
— Да-да, это так. Юрочка в самом деле Ольгин жених.
Этого Богомолов никак не ожидал. Он резко развернулся и, уставившись в лицо неожиданному жениху маленькими пронзительными глазками, процедил:
— И все равно это не дает вам права оставаться в отделении: в палате уже есть ухаживающий за больной. Ясно?
— Ясно, — согласился Юрий и вышел вслед за доктором.
Тот, пребывая в дурном настроении, прошел в ординаторскую, но, усевшись за стол, вновь увидел перед собой все того же надоедливого посетителя:
— Вам же русским языком сказано! Покиньте отделение, иначе я вызову милицию!
— Вызывайте, только приедет патруль с парой сержантов, которых я разверну на сто восемьдесят градусов, понятно?
— Я сейчас позвоню вашему начальнику, как его, Мамонов, что ли?
— Звоните, в час ночи он очень обрадуется вашему звонку.
— Слушай, парень, мне плевать, кто ты, но я тебя отсюда выставлю в любом случае!
— А спорим, нет?
— Это почему же? — ухмыльнулся доктор. Неожиданно Юрий выхватил свой пистолет и сунул его под кадык костолому.
— А вот почему, — довольно грозно сказал он. — Если с Ольгиной головы упадет хоть один волосок, твои мозги будут соскребать с этого потолка!
Астафьев говорил все это вполголоса, но с такой яростью, что травматолог отчетливо понял: этот исполнит свою угрозу. В стенах больницы Богомолов привык чувствовать себя' вольготно, но на этот раз испугался по-настоящему. Чего стоил только один взгляд этого чокнутого мента!
— Ты… вы не надо так, — сдавленным голосом просипел он: дуло пистолета давило на горло и мешало говорить.
— А как надо? Ты же, с-сука, нормальных слов не понимаешь?!
«Черт с ним, — подумал доктор. — Пусть переночует, а там я дойду до прокурора, до этого Мамонова, и ему мало не покажется».
