хорошо служили племени, неудачи не преследовали его охотников и воинов. Пищи всегда было вдоволь, особенно — вкусного и сочного бизоньего мяса. Его дети выросли и обзавелись своими семьями, внуки уже учатся незаметно подкрадываться к бизонам и разить их копьем. Но в последние годы бизонов стало меньше. Белые люди с огненными ружьями ради крепких бизоньих шкур убивают целые стада бизонов… Потому и трудно стало устраивать празднества ежегодно…
Осень, высокая трава прерий уже желтеет. Много угощений ждет сегодня танцоров, а лучших из них — самое вкусное лакомство: спелая рябина. Все племя сейчас в сборе, давно не видел он своих друзей. А некоторых уже нет с ними… Целую неделю они будут вместе петь, плясать и пировать, наверно, не раз они вспомнят свою молодость. Задумался старый индеец, вспомнил юность и пляски бизонов… Высоко в небе парит орел. Тихо в прериях. Но что это? Торжественный клич раздался впереди, он и не заметил, а, кажется, уже прибыли на место… Теперь скорей за работу — ставить вигвамы, разжигать костры, готовить пищу. Вечером начнутся пляски…
Пляшут «бизоны», стремительно развеваются их хвосты, в такт пляске ритмично покачиваются рога, пляшут меткие и ловкие охотники с луками, копьями и щитами… Большой праздник начался…
Сначала бизон известен как тотем манданов и дакота, позднее у них появляется тайное общество бизонов, члены которого тоже подражают бизону на праздниках и рядятся под него. Затем изображение бизона фигурирует на праздниках Солнца вместе с изображениями Солнца и ночи. Праздники — пляски Солнца — в честь Солнца и бизонов состояли из шествий, бизоньих плясок, торжественного поедания мяса бизонов и жертвоприношения бизонов.
Со временем появляется уже человекоподобный образ духа плодородия, от связи с которым женщина рождает бизонов. Дух изображен с бизоньим хвостом, в честь его устраиваются пляски. Танцоры изображают бизонов, но, кроме того, на спине носят связку ветвей и листьев ивы, что должно символизировать призыв дать дождь и цветение растительности. Празднество и культ бизона и Солнца носили племенной и даже межплеменной характер. Так бывший охотничий тотем становится атрибутом земледельческого культа, а образ бизона постепенно утрачивает свои животные черты.
Чувствуя разницу между собой и миром животных, человек хотя и верил в их сверхъестественные свойства, но приписывал их уже не самому животному, а особому духу, которым наделен только человек. В мире божеств начало преобладать сверхъестественное существо в образе человека. Если оно и выступает в образе животного, то это доказывает только его сверхъестественные способности. Так интерпретируется теперь его способность превращаться в животное. «Лишь тогда, когда человек постепенно начнет осознавать свое превосходство над природой, является у него естественное стремление к антропоморфизации божеств вообще и в частности своего зверя-предка. Прежние мифы ему кажутся абсурдными; но они слишком тесно соединились с его миросозерцанием, чтобы можно было ему сразу порвать традиционные узы, установленные рядом предшествовавших поколений, и отбросить их, как детскую сказку. Разрыв с внедрившимися верованиями не происходит сразу: ум… человека освобождается от них медленным путем, изыскивает компромиссы, которые позволили бы ему примирить более развитые и трезвые взгляды с сделавшимися ему непонятными преданиями старины. Весь процесс, который в этом отношении проходят многочисленные и разнообразные сверхъестественные существа, совершается и над предком-родоначальником. Он медленно и постепенно утрачивает свои зооморфные черты. Из животного-предка он делается полуживотным-получеловеком или сохраняет лишь некоторые звериные черты: например, он является покрытый волосами, как и тотем-медведь, имеет вместо руки — плавник, как тотем-рыба, и пр. Но он даже не медведь и не рыба, а человек… только с небольшими особенностями животного. Не птица, пресмыкающееся или дерево начинает превращаться в человека, чтобы не пугать своих потомков, как это имело место в прежние времена. Происходит совершенно обратное; предок-человек, вследствие принадлежащей ему в качестве сверхъестественного существа способности к превращению, принимает временно, ввиду тех или иных соображений, образ животного. Если на более низкой ступени развития нормальным состоянием предка был образ животного, а исключительным — человеческий, то теперь, наоборот, предок в обыкновенных условиях — человек, в исключительных — животное, дерево, камень»[83].
Постепенная утрата черт животного особенно заметна в изображениях духов и божеств. На определенном этапе развития религиозных верований человек начал изображать почитаемых духов. Зачатки этого мы видели в промысловом культе, шаманизме, культе тайных союзов, а особенно — культе предков. В изображениях духов и богов подчеркивались и их животные черты, и их постепенное очеловечивание. Африканец, перешедший от простого поклонения змеям к почитанию духа, повелевающего змеями, изображал его в виде человека, из головы которого выходят змеи и ящерицы. Свое божество человек нередко представлял себе в виде получеловека-полуживотного. Чтобы изобразить его, надо было соединить человеческую голову с телом животного или, напротив, голову животного, его ноги, крылья птицы и т. д. с телом человека. Двойственный характер образа духа, божества или мифического героя вызывает и усложнение маски, изображающей его во время ритуальных мистерий. Появляются специально изготовленные маски, нередко отражающие полуживотный-получеловеческий облик божества. Если раньше для изображения животного-предка достаточно было надеть его шкуру, то теперь развивается, с одной стороны, стилизация его маски и костюма, а с другой — появляются сложные двойные маски — животного и человекоподобного существа, представляющего одного и того же героя, духа или божество. У индейцев и эскимосов есть двойные маски, благодаря особому приспособлению раскрывающиеся и показывающие второе лицо персонажа, например маску медведя гризли сменяет маска человекоподобного людоеда. Такие маски надевали участники мистерий, повествующих о похождениях мифологических персонажей, культурных героев. Они свидетельствуют о двойной природе героя.
Двойная маска у индейцев квакиютль
Связь племенного божества с культурным героем нашла отражение в том, что в ряде случаев покровители в образах животных стали покровителями разных сторон жизни, их функции как бы разделились. Например, как мы видели, у дакота бизон, бывший в прошлом тотемом, затем покровителем охотничьего промысла, со временем стал покровительствовать и плодородию, и половой жизни, и мастерству. У кочевых индейцев прерий волк предостерегал от опасности, медведь лечил раны, олень вызывал и лечил болезни, хорек был хорошим духом-помощником, орел покровительствовал воинам, койот предсказывал счастье. Примеры образов божеств с чертами племенных богов-покровителей можно привести и из более развитых религий — пантеонов великих богов религий классового общества. Например, боги шумеро-вавилоно-ассирийского пантеона, имевшие в прошлом черты животных, — Эа, Иштар, Мардук и др. — почитались вначале как местные боги городов, первоначально образовавшихся, очевидно, как племенные центры (в городах Эриду, Уруке, Вавилоне и др.). То же самое можно сказать и
