— О боже! — воскликнула Линн.
— Линн, — сказал Ювеналий.
— А если точнее, Линн Мэри Фолкнер, — оскалился Харт. — И как мне стало известно, она обитает в пригороде Сомерсет-Парк, по слухам, весьма порочном местечке.
— Господи! — покачал головой Билл Хилл.
— Сучонок, — усмехнулась Линн.
— Но пока оставим это, — сказал Говард. — Я не собираюсь забегать вперед и раскрывать свои карты. — Он помолчал. — У меня вопрос, так сказать, не для протокола: вы, Ювеналий, случайно, не работаете над созданием сексуальных пособий для священнослужителей? Говорят, это новая и весьма прибыльная сфера деятельности.
Линн вскочила.
— Но прежде чем вы ответите, я хочу представить телезрителям человека, внешний вид которого является результатом вашего рукоприкладства, но отнюдь не руковозложения.
— Куда ты? — вскинулся Билл Хилл.
Линн не ответила, устремляясь к проходу.
Билл Хилл подумал, что она уходит, и собрался последовать за ней, решив, что у нее не выдержали нервы и он должен успокоить ее и постараться вернуть.
Но Линн не собиралась покидать студию. Она поднялась на сцену и, минуя камеры и режиссера, направилась прямо к псевдобиблиотеке Говарда Харта. И как говорится, сразу взяла с места в карьер.
Говард поднялся, вышел из-за стола, стал успокаивать ее, а режиссер подтаскивал еще одно вертящееся кресло.
Камера вплотную приблизилась к Говарду Харту. Привалившись к своему столу, он сказал:
— Уважаемые телезрители, если вы не ожидали никаких неожиданностей от нашей передачи, то теперь она перед вами в образе молодой дамы по имени Линн Мэри Фолкнер, весьма напористой и энергичной.
Включилась вторая камера, и миллионная аудитория Говарда Харта увидела Линн, сидевшую рядом с Ювеналием в точно таком же кресле, закинувшую ногу на ногу, скрестившую руки на груди, с плотно сжатыми губами.
Телезрители увидели красивую девушку, возможно с трудом державшую себя в руках, готовую в любой момент заткнуть Говарду Харту глотку.
Говард направился к третьему плану сцены, камера последовала за ним. Он раздернул занавеси, служившие задником, и все увидели больничную кровать, предназначенную для транспортировки тяжелобольных, на которой лежала фигура в гипсе с головы до ног.
— Если Линн Мэри потерпит минуту, сначала я хотел бы представить вам мистера Августа Марри, — сказал Говард и стал поворачивать ручку в изножье кровати.
По мере того как он поворачивал ее, изголовье кровати стало медленно подниматься, и вместе с ним Август Марри, лежавший на спине, закованный в гипс, с вытянутыми в сторону руками. Открытыми оставались лишь лицо, выглядывавшее из овального проема, и кисти рук, безвольно свисавшие из гипсовых повязок. У многих возникло ощущение, будто на больничной кровати лежит белое гипсовое распятие, но уж никак не Август Марри.
— Мистер Марри, — продолжал Говард Харт, — один из друзей Ювеналия, хотя будет лучше сказать — его бывший друг. Чтобы устранить недопонимание, считаю необходимым сообщить, что полиция города Трой, которая арестовала мистера Марри, а затем отпустила его под залог в пять тысяч долларов, предъявила ему обвинение в покушении на жизнь Линн Мэри Фолкнер, которая присутствует здесь. У мистера Августа Марри был при себе револьвер «смит-и-вессон». За это автоматически дают два года. Однако, глядя на Августа Марри, позволю заметить, что тяжелые увечья были нанесены ему самому. Вы согласны с этим, сэр? — Говард Харт, держа микрофон, наклонился к Августу. — Он сказал «да», стало быть, согласен, — объявил Харт. — А виновник этого тяжелейшего увечья — Ювеналий, оказывается, защищая свою подругу, толкнул мистера Марри, а если точнее, сбросил с балкона второго этажа. В итоге у мистера Марри перелом обеих рук, сломана ключица, четыре ребра и пара шейных позвонков. Врачи сказали, что он будет лежать в гипсе месяцев пять или даже больше, и все из-за того, что наш чудотворец наложил на него руки. Подумать только! Получается, я здорово рисковал, когда он вошел в студию, а я пожал ему руку. А если серьезно, я хотел бы спросить Ювеналия без обиняков вот о чем. Обладает ли он таким же даром калечить, как и исцелять? Затем побеседуем с Линн — особой, приближенной, так сказать, к нашему чудотворцу.
Он подмигнул ей.
— Ювеналий, пойдем отсюда, — сказала Линн.
Ювеналий промолчал, он смотрел на Августа.
— Давай пойдем, нам здесь делать нечего, — повторила Линн.
— Слишком поздно, — ответил Ювеналий. — Раз уж мы здесь…
— Послушай, люди все время уходят с его шоу. Неужели непонятно почему?
— Он забавный, не правда ли?
— Забавный? Он издевается над тобой, делает из тебя посмешище.
— Ты была права, он никудышный человек. Я понимаю, что он задался целью смешать меня с грязью, и это доставляет ему удовольствие. Именно это меня забавляет. — Ювеналий перевел взгляд на Августа. — Посмотрим, что будет дальше…
— О господи! — вздохнула Линн.
Когда Ювеналий поднялся, произнесла решительным тоном:
— Куда ты собрался?
— Мне надо кое-что сказать Августу.
— Итак, мы начинаем принимать телефонные звонки, — сказал Говард Харт. — Похоже, каждый из вас больше всего желает воочию увидеть, как Ювеналий кого-либо исцелит. Разговорами мы уже, судя по всему, сыты по горло. Однако я предлагаю выслушать отца Нестора, утверждающего, что он был свидетелем «чудесного исцеления», иными словами, «целительной силы» Ювеналия. Отец Нестор и Ювеналий были миссионерами в Бразилии. — Говард выдержал паузу, подняв глаза к сверкающему огнями потолку. — Отец Нестор, вы здесь?.. — Говард обвел взглядом студию. — Отец Нестор?.. — Говард задумался, затем продолжил: — Между тем я наблюдаю кое-что из ряда вон — Ювеналий разговаривает с Августом Марри, вернее, с его мумией… Кенни, мы можем отнести туда микрофон? Я потом скажу тебе зачем. Сначала я поговорю с мисс Фолкнер, которая, кажется, немного раздражена… Что-то не так, Линн?.. Я бы хотел выяснить, каково это — сожительствовать… Прошу прощения, я оговорился. Каково это — жить со стигматиком-чудотворцем и, возможно, будущим святым двадцатого века? Итак, Линн, на что это похоже?
— Знаете, кто вы? — прищурилась Линн.
— Я, с вашего позволения, «бип», — оскалился Говард. — Потому что если вы произнесете то, что, как я думаю, собираетесь сказать, именно так это и прозвучит… Из цензурных соображений. Но если серьезно, расскажите, как у вас с Ювеналием? Все ли в порядке?
— Вы мелкий пакостник! — объявила Линн миллионам телезрителей.
Говард Харт взглянул на режиссера:
— Кенни, мы в таких случаях используем «бипы», покашливания или купюры?
— С пятисекундной задержкой кашель, — ответил Кенни.
Говард Харт улыбнулся.
