партия и правительство, — с торжественной миной сказала я, — неустанно заботятся об интеллектуальном и творческом росте подрастающего поколения. Разве вы не знали?
— Нет, я-а-а… Я, конечно… мы всемерно освещаем и поддерживаем… — редактор начал нервно оглядываться на дверь. Божечки, неужели же он тоже подозревает, что его на предмет линии партии проверять пришли?! — Я просто не ожидал, что… ваш иллюстратор будет столь юного возраста… Кхм.
— И соавтор, — подсказала я.
— И соавтор?
— Вы не переживайте, я уже неоднократно публиковалась со статьями и рассказами, в центральных изданиях в том числе. И как иллюстратор тоже.
— Ах вот как! — редактор с явным облегчением ослабил галстук. — Так это совсем другое дело! Что ж вы сразу не сказали!
— Так что там на счёт договора? — доброжелательно улыбнулась я. — Предлагаю заполнить прямо сейчас, пока все фигуранты* в сборе.
*Вообще, слово
имеет несколько значений.
В том числе «участник
какого-либо действа,
являющегося
предметом обсуждения».
Но чаще используется
в юридической практике
как «некто, кто проходит
по какому-либо уголовному делу
в качестве обвиняемого,
подозреваемого или свидетеля».
И откуда это словечко выскочило? Само собой ведь подвернулось…
— Я имела в виду: заинтересованные лица, — поправилась я.
Редактор смотрел на меня долгим невыразительным взглядом. Вот после таких историй и рождаются легенды о детях-агентах КГБ. Бедный дядька, мне тебя прямо жаль.
А ведь недавно Брежнев умер. На его место пришёл Андропов, и во всех отраслях началось закручивание гаек и нешуточные чистки. Как-то я это не сопоставила.
Редактор сказал:
— Да. Давайте заполним.
Мы заполнили договор на книгу, все по кругу расписались (за меня, конечно, мама), обшлёпали его печатями. Потом папу и дядь Сашу отпустили (точнее, вежливо попросили), а со мной заполняли второй договор, отдельно — на иллюстрации.
— Простите, — спросила я, — а вы могли бы нам объяснить, каким образом будет рассчитана… оплата?
— Думаю, с этим лучше справится наша сотрудница из экономического отдела, — редактор поднял трубку и почти сразу произнёс: — Марин Петровна, загляни…
В кабинет вплыла дама с огромным гнездом на голове, иначе я эти то ли начёсы, то ли шиньоны назвать-то не могу. Она остановилась и выразительно-вопросительно подняла тоненькие-претоненькие выщипанные бровки.
— Объясни товарищам сетку оплаты.
— Первое издание? — уточнила мадам (для краткости назовём её бухгалтершей).
— Отдельные части публиковались ранее статьями, но были переработаны и дополнены, — ответила я.
Тётя, явно ожидавшая ответа не от меня, округлила на редактора глаза, получила от него какой-то знак и кивнула:
— Это всё равно считается как первое. Тираж у нас, как правило, пятьдесят. Да? — спросила она уже, понятное дело, не нас.
— Пятьдесят, — согласился редактор.
— В союзе писателей?..
— Не состоят, — мотнул он головой.
— М-хм… Ну вот, смотрите. Расчёт идёт потиражный. В РСФСР минимальные тиражи пятнадцать тысяч экземпляров, но у нас издательство укрупнённое, мы меньше пятидесяти не печатаем, а пятьдесят — это уже массовый тираж; значит, за первое издание — первые пятнадцать тысяч экземпляров — вы получите двойной гонорар, такое правило.
— Погодите, погодите, — я поняла, что у меня ум за разум заходит, и достала из своего портфеля тетрадку и ручку. — Можно ещё раз?
Бухгалтерша повторила свои выкладки.
— А что значит «потиражная» оплата?
— Я ж вам говорю: исходя из нормы по РСФСР в пятнадцать тысяч экземпляров — это и считается тиражом. За первый тираж вы получаете сто процентов ставки плюс надбавку за первое массовое. За следующие пятнадцать тысяч — это уже считается переиздание, даже если печатаем сразу — шестьдесят процентов от гонорара.
— Всё время по пятнадцать тысяч штук прибавляем?
— Да. По нормативу. Третье считается ещё шестьдесят процентов, потом сорок, тридцать пять, и все последующие — по тридцать.
— А сто процентов — это сколько? — завороженно спросила мама.
— Для вас это будет сто пятьдесят рублей за авторский лист, — строго кивнула бухгалтерша.
— А для членов союза писателей? — полюбопытствовала я.
— Для членов — двести пятьдесят. Или, если сразу выходит два массовых издания, тогда минимальная ставка двести пятьдесят.
Она почти ушла, и тут я вспомнила ещё вопрос:
— Извините, а рисунки как считаются?
— Тоже в авторских листах, один авторский лист — три тысячи квадратных сантиметров.
— Окончательный объём станет ясен после вёрстки, — как-то пыльно добавил директор.
— Спасибо, — хором ответили мы с мамой.
Ни хрена себе, простите мой дурной французский…
18. НАДЕЮСЬ, ЭТО БЕЛАЯ ПОЛОСА
ВОЛНА
Дома я села, посчитала так и сяк. С рисунками что ещё выйдет — непонятно. Опять же, все ли их возьмут? А вот за буковки нам ломилось больше двух тысяч. Даже если на четверых разделить — уже весьма.
И тут я припомнила слова бухгалтерши по поводу укрупнённого издательства. Если «Восточно-Сибирское» — укрупнённое, то где-то должно быть и совсем крупное, так? И там тираж, наверное, не пятьдесят минимум, а, допустим, семьдесят? Или даже все сто? Как проверить?
Я пошла к книжному шкафу. Первым делом мне на глаза попались детские книжки. В твёрдых переплётах, но малоизвестных писателей. «Тяпкин и Лёша» Ганиной. В детстве я любила. «Колесо на крыше» Мейндерт Дейонг. Блин, фамилия как тест у логопеда. Эту книгу я не любила. С моей (взрослой уже) точки зрения, страшно ей не повезло с переводчиком, текст грубый, рваный, как будто гравий мешалкой ворочают. Тираж… там и там по сто тысяч, гляди-ка. Я проверила ещё несколько книжек издательства «Детская литература». Меньше ста тысяч не было ни у одной. И тут как толкнуло меня проверить тоненькие детские книжки.
Вот, первая попавшаяся. «Честное слово» Пантелеева. С тетрадку, меньше авторского листа. А тираж… семьсот пятьдесят тысяч!!! Я слегка обалдела. Ладно, допустим Пантелеев — человечище! Знаменит, и всё такое.
Ну-ка ещё. «Большое сердце» — это про войну. Автор Б. Лавренёв. Ни о чём мне фамилия не говорит, но я — ещё не показатель, правильно?
Правильно оказалось на все четыреста процентов, потому что тираж у тоненькой книжечки оказался — держитесь — миллион восемьсот экземпляров!!! По самым скромным подсчётам у меня получалось, что этот неизвестный лично мне дяденька получил за эту книжечку минимум девять тысяч рублей!!!
Офигеть.
Ну что, можно начинать становиться миллионером. Дело за малым: стать широко известным в нужных кругах и издать книжечку запредельным тиражом.
Нет, я не завидую этому дядьке.
Да кого я обманываю — завидую, конечно! Хочу, чтоб также, уважали и печатали, можно даже без орденов и премий. Эх…
И, должно быть, кто-то в небесных сферах услышал плач моей души, потому что спустя буквально два дня в нашу дверь позвонили. Я была в школе, и
