выходит замуж за твоего бывшего в месте, которое хранит для тебя как хорошие, так и плохие воспоминания.
Пейсли всхлипывает.
— Лучшие и худшие, — она лезет в сумочку и достает оттуда дорожную упаковку салфеток.
— Все это — полный бардак, — это наиболее сглаженный способ, которым я могу выразить все, что хочу сказать. До сих пор все, о чем я думал, содержит много слов на букву «х» и убийств персонажей.
— Что, если они увидят нас насквозь? — она сморкается. — Ты писатель, а не актер.
Я ухмыляюсь.
— Кто-то однажды сказал мне, что написание книги похоже на самую длинную и запутанную ложь. Если это правда, то актерство не так уж далеко от моей специальности.
На ее лице появляется едва заметная улыбка.
— Посмотри на это с другой стороны, Пейсли. Я плету историю, и у меня это чертовски складно получается, так что поверь мне, что я сделаю эту историю хорошей, ладно? Когда мы окажемся на острове, все увидят, что я безумно предан тебе. Если мое обожание не вызовет у них тошноту, значит, я не преуспел.
Пейсли шмыгает носом и кивает, выглядя нехарактерно ранимой.
— Я собираюсь сплести настолько продуманную историю, что даже мы с тобой можем в ней увязнуть, — я не знаю, откуда берутся эти слова. Из сердца? Уж точно не из головы. Голова знает лучше. Но сердце? Болтливый ублюдок.
Пейсли с трудом сглатывает. Она расслабляется на своем сиденье, наклоняясь ко мне.
— Я счастлива, что ты здесь, Клейн.
— Мы в этом деле вместе, Пейсли. Даже если сегодня лишь понедельник, но ты решишь, что с тебя хватит, только скажи. Я посажу тебя к себе на спину и уплыву с острова. Поняла?
Ее губы изгибаются вверх.
Я готов на все, лишь бы улыбка не сходила с ее лица, лишь бы уголки ее рта приподнимались выше.
— Я еду ни по какой другой причине, кроме той, чтобы поддержать тебя.
Моя цель достигнута. Она улыбается.
— И съесть торт, — добавляет она. — Я обязательно пойду, чтобы съесть торт.
Я улыбаюсь шутке.
— Точно. Торт. Я тоже здесь ради торта.
В этот момент я понимаю, что сделал бы это для нее, не взяв ничего взамен. Никакого цифрового маркетинга. Никаких социальных сетей. Никакого торта.
Она смотрит в лобовое стекло и делает глубокий вдох.
— Клейн, послушай, я тут кое о чем подумала, — ее нервный взгляд пробегает по моему лицу.
— Скажи это, — подбадриваю я. — Ты можешь сказать мне все, что угодно.
— Я не хочу, чтобы наш первый удачный поцелуй произошел на глазах у моей семьи.
Это ангелы ликуют в моей груди? Трио трубачей? Я бы не хотел ничего больше, чем перебраться через эту консоль и немедленно завладеть ее ртом.
Единственное, что меня останавливает, — это то, каким ужасным был наш первый поцелуй. Наш первый удачный поцелуй не может быть просто хорошим. Он должен быть феноменальным.
Пейсли сосредотачивается на моем рте, и ангелы и трубачи возобновляют свою работу.
Я довольствуюсь тем, что беру ее за руку и сжимаю мягкую, теплую ладонь.
— Я никогда, ни на секунду, не собирался сопровождать пьяный беспорядочный поцелуй фальшивым целомудренным чмоканьем, призванным успокоить каких-то зрителей, — перевернув ее руку, я прослеживаю линии на ее ладони. Я не знаю, как она воспримет то, что я собираюсь сказать, поэтому опускаю взгляд. — Я намерен сделать наш первый удачный поцелуй таким невероятно хорошим, что тебе будет трудно вспомнить, что у нас когда-то был плохой.
Ее пальцы внезапно смыкаются, останавливая мои блуждающие прикосновения. Наши руки переплетаются, она подталкивает меня под подбородок и побуждает мой взгляд встретиться с ее взглядом.
— Я с нетерпением жду этого.
С ее лица исчезли все следы нервозности. В ее глазах — голод, который я узнаю, потому что это все равно что смотреть в зеркало. Все мое тело хочет Пейсли.
Она переключается на «Драйв» и выезжает на дорогу, одаривая меня провокационной ухмылкой.
— Остров Болд-Хед, мы идем.
Честно говоря, меня предупреждали.
Пейсли сказала мне, что если я буду стоять в передней части парома, перевозящего нас на остров, то буду весь мокрый. Я думал, она имела в виду небольшие брызги.
Не-а. Моя рубашка промокла насквозь.
Не то чтобы меня это волновало. Я слишком занят тем, что впитываю все это.
Соленые брызги попадают мне на лицо, и я моргаю от них. Вдали вырисовывается остров. Прямоугольники и квадраты заполняют весь вид, превращаясь в объекты по мере приближения. Дома.
Двухэтажные, с крышами серого и светло-голубого цвета, с белой отделкой и соответствующими крыльцами. Перед ними — пляж, а перед ним — темно-синяя бурлящая вода.
Я ищу глазами Пейсли, желая поделиться с ней этим. Увидев остров Болд-Хед лишь издалека, я могу с уверенностью сказать, что это место особенное. Уникальное.
Пейсли прислонилась к борту судна, поставив ноги на залитый водой настил. На ней желтая бейсболка с надписью «Витаминное море», но ветер все равно развевает ее волосы так, что пряди трепещут вокруг лица. Перед отплытием она сменила свои треники на светло-розовые в белую полоску шорты. На ней осталась белая майка, в которой она путешествовала.
— Иди сюда, — кричу я, перекрывая шум огромного судна, разбивающего неспокойные волны.
Она качает головой, показывая на свою белую майку.
Как бы я ни был не против увидеть ее белый топ, промокший насквозь, я не желаю делить это зрелище с кем-либо еще.
Капитан проходит по каналу и заходит в гавань.
Люди направляются к выходу, ожидая высадки. Пейсли ждет меня и ухмыляется, когда я присоединяюсь к ней.
— Мне нравилось наблюдать, как ты все это впитываешь. И я сделала пару твоих снимков. Для Сесили.
Мое лицо ожесточается, неуверенность в себе берет верх. На кого я похож? На неудачника, который никогда не видел Атлантический океан? Никогда не был на пароме?
Мы находимся позади медленно движущейся толпы, и Пейсли скользит рукой по моему предплечью. Она тянет меня, безмолвно прося посмотреть на нее. Я так и делаю. Ветер окрасил ее щеки в розовый цвет, растрепал волосы. Она великолепна.
— Я ценю твою открытость и готовность почувствовать магию острова.
Я позволяю ее словам пройти сквозь меня, впитаться. Сколько раз Пейсли должна дать понять, что я ее устраиваю? Что ее устраивает, кто я такой и чем занимаюсь на работе?
Мы сходим с парома, но прежде чем нас захлестнула толпа людей, ищущих свой багаж и нужное направление, я накрываю свободной рукой руку Пейсли, которую она все еще держит на моем предплечье. Затем я сжимаю ее, пытаясь за то
