Дженна хлюпнула носом и помотала головой.
— Не могу!
Когда она отодвинулась, все лицо было залито слезами, и даже розовая прядка словно выцвела.
— Софи, я должна это сделать.
Я молча кивнула; комок в горле мешал говорить.
— Это же не значит, что мы больше никогда не увидимся! — Дженна сжала мою руку. — Ты можешь даже в гости приехать в гнездо на Рождество.
— Гнездо? — удивилась я.
Дженна смущенно дернула плечом.
— Так называется группа вампиров, живущих вместе.
Я старалась придумать ироничный комментарий, — что-нибудь насчет коммун и хиппи, — но мне было слишком грустно, чтобы ехидничать.
От мыслей о возращении в «Гекату» и переживаний по поводу предстоящей встречи с Арчером у меня уже крыша ехала, тут не до занятий магией. Только накануне папиного отъезда я почувствовала в себе силы поработать с гримуаром. Никто, кажется, так и не заметил, что книга пропала, и когда я пошла взглянуть на зачарованный том, который папа оставил для виду в витрине, сразу поняла, почему так. Даже я не смогла бы отличить книгу от настоящей, а чары отвода глаз ощущались совсем слабо — если не знать, не заметишь.
Изучением гримуара мы занимались в той же комнате с зеркалами, где я отрабатывала контроль над магией. От волшебной силы, бьющей из страниц, сердце начинало частить и болела голова, но я все равно уселась на полу рядом с папой перед раскрытой книгой и внимательно слушала его объяснения. Он правду сказал: на этих страницах были записаны невероятно темные чары. Были там смертельные заклинания и ритуалы, позволяющие приковать к себе душу другого человека, сделав его своим рабом. Папа методично, ровным голосом разбирал каждое заклинание, даже самое отвратительное. Только об одном ничего не сказал, и это было странно. Значки заполняли всего половину страницы и с виду казались совсем простыми, но когда папа их увидел, у него дыхание перехватило.
— Что такое? — спросила я, ерзая на холодном мраморном полу. — Вряд ли оно хуже того, насчет младенцев.
— Не в том дело, — сказал папа, поправляя очки. — Просто я не знал, что такое заклинание действительно существует.
— А что оно делает?
Папа, помолчав, придвинул ко мне книгу.
— Дотронься!
Я с опаской сделала, как он велел. Сама не знаю, что мне подсказало прижать ладонь к странице, так что она закрыла почти все знаки. И сразу в груди у меня глухо стукнуло, словно кто-то легонько ткнул в солнечное сплетение.
— Ох! — Я отдернула руку. — Ты мне объяснишь, что я сейчас сделала?
Папа потянул к себе гримуар:
— Нет. Надеюсь, тебе это знать не понадобится.
На этом, судя по всему, разговор был окончен.
Папа закрыл книгу и встал.
— Пора положить ее на место. Понимаю теперь, почему Совет держал ее под замком. — Он смотрел на книгу с омерзением. — Будь моя воля, мы бы ее уничтожили.
— Так уничтожь!
Мы такого поначитались в этой книге, что я была бы рада-радешенька увидеть, как она сгорит дотла. Дрожь пробирала от одной мысли, что такие знания могут попасть в неподходящие руки.
Папа покачал головой.
— Алексей Каснофф хотел, чтобы она хранилась в неприкосновенности, в назидание потомкам.
— Ну да, конечно.
Вставая, я поморщилась, и папа тут же меня подхватил.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как ни странно, неплохо. А как твоя рука?
Он рассеянно потер предплечье.
— Побаливает, но могло быть и хуже.
Папа спрятал книгу за пазуху, и мы отправились наверх. Чувствовалось, что его что-то беспокоит, но связано ли это с гримуаром или с происшествием на празднике, я не знала.
Уже в коридоре папа сказал:
— Софи, нужно сообщить маме о случившемся.
Я чуть не застонала вслух. Знала ведь, что так будет, но надеялась потянуть время до папиного возвращения. У меня и так забот куча, не хватало еще всполошить маму.
— Пап, она только зря испугается. Примчится, вы начнете ругаться, а я от стресса стану, как положено, злоупотреблять косметикой и принимать наркотики. Ты этого правда хочешь?
Папа с улыбкой погладил меня по голове. Жест настолько обыденно-отцовский, что я не знала, как и реагировать.
— Пожалуй, можно подождать, пока я приеду, — решил он. — Я еще не готов вернуть тебя маме.
Его голос был полон нежности, и я подумала: неужели можно в буквальном смысле захлебнуться чувством вины? Оно подступило к горлу, обжигающе-горькое, как черный кофе.
Я отвела глаза, надеясь, что папа ничего не заметил.
Спросила:
— Ты куда едешь?
— На север. Поблизости от Йоркшира произошло еще одно нападение.
Можно было не уточнять, кто напал.
— И кстати, — прибавил папа, — мне нужно встретиться с одним волшебником в Линкольншире. Говорят, он занимается исследованиями демонов. Надеюсь, он поможет выяснить, откуда взялись Ник и Дейзи. Тогда, как только я вернусь, можно будет наконец приступить к распутыванию этого дела.
Возможно, когда он вернется, я и сама смогу ему кое-что сообщить насчет Ника и Дейзи. Я, правда, не представляла, как объясню папе, откуда у меня такие сведения. Об этом я старалась не думать, а то сразу начинал болеть живот. Я спросила папу совсем о другом — это тоже давно меня тревожило.
— Пап, а помнишь, как меня на дне рождения ранили?
— Да уж, смутно припоминаю.
— Быть главой Совета — стоит ли оно того? Если на тебя постоянно охотятся, может, лучше передать эту должность кому-нибудь другому? Устроить себе отпуск. Поехать на курорт. Завести роман.
Я думала, в папе снова пробудится мистер Дарси и начнет высокомерно сопеть, но он только невесело улыбнулся.
— Во-первых, я дал торжественную клятву употребить все свои способности на благо Совета. Во-вторых, сейчас обстановка неспокойная, но это ведь не навсегда. Я верю, что ты, Софи, когда-нибудь станешь прекрасным руководителем Совета.
Ага, если только руководителю Совета позволительно спать с врагом. Ну, то есть я же не собираюсь на самом деле… В общем, это просто метафора. Я буду спать с врагом в переносном смысле.
Наверное, мои странные мысли отчасти отразились на лице. Папа прищурился и добавил:
— Что касается романов, это совершенно бессмысленно.
— Почему?
— Потому что я все еще люблю твою маму.
Ух ты. Такого ответа я не ожидала.
Не успела я переварить папины слова, как он поторопился сказать:
