не осмеливались подойти слишком близко. Отчасти, это даже обостряло ощущения и помогало сосредоточиться. Вот только, чем дальше я уходил от моста и чем ближе подходил к Обители, тем больше становилось силуэтов и тем отчетливее проступали их очертания. Они появлялись все чаще и говорили со мной до боли родными голосами, от которых выгорала душа, а сердце будто сжимало тисками. Это не честно…
— Адонис… — всего лишь тень порожденная туманом, но мне казалось, что даже в ней я видел сдержанную улыбку Кокио. Моя Коко… Моя нежная, заботливая скорпиоша, которая всегда понимала меня даже без слов…
— Брат…одумайся! — силуэт Андромахта замер в напряжении. Я слышал беспокойство в его голосе, и оно безжалостно рвало мне душу…
— Печенькин сын, это уже не смешно! — недовольно фыркнула Орхидея, стоя рядом с молчаливой фигурой Мальвы.
— Мой отец…не печенька… — едва слышно обронил я и горько усмехнулся, ощущая, как к горлу подкатывает тугой комок.
— Дони, во что ты опять вляпался? — весело спросил Веня, забавно отмахиваясь от тумана. — Отец будет в ярости, — не без доли ехидства заметил он. Мелкий пакостник, которого мне так не хватало…
— Драк, завязывай со всей этой херней, — насмешливо проговорила Моня, решительно направляясь ко мне. Моя светлая, дерзкая и хамоватая царевна… — Пойдем лучше выпьем!
И я был готов идти за ней хоть в ад. Вот только, если бы это действительно была она, а не очередная кукла с омерзительной маской вместо лица…
— Эх, внучек, ничему тебя жизнь не учит, — с осуждением покачал головой Илиодар. Старый прохиндей и интриган…
Все, кто был мне так дорог, и кто погиб по моей вине, вновь и вновь выходили из тумана, преграждая мне путь. Я слышал их голоса, видел очертания и ощущал, как сознание бьется в капкане памяти, сердце обливается кровью, а руки слегка дрожат при очередном взмахе глефы. Я погубил их однажды, а теперь мерзкое существо, что засело в этой проклятой обители, заставляло меня убивать их вновь. За что… Неужели я и правда заслужил такое беспощадное наказание⁈ Лишь слабый огонек, в самом далеком и темном уголке души, удерживал меня от безумия. Ясколка… Я должен был ее спасти. Во что бы это ни встало, что бы мне не пришлось пережить. Я должен был двигаться вперед. Они все ненастоящие! И я убивал вовсе не тех, кем дорожил больше собственной жизни. Это все не правда! Всего лишь злая шутка безжалостного и жестокого Бога…
Мне было тошно и противно от всего, с чем пришлось столкнуться в тумане. Мои девчата… Моя семья… Почему я должен был вновь терять их? Это было слишком больно… И казалось, что больней, чем есть, мне уже не будет. Я был в этом просто уверен. Но Всевышние коварны и бессердечны…
— Мой мальчик… — от голоса, который я не слышал уже очень давно и который даже не надеялся услышать вновь, сердце словно сжало тисками.
Я буквально чувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Не в силах сделать хотя бы вдох, я опустился на колени перед лестницей, что вела в храм. Этого не может быть… Этого просто не может быть! Воспоминания о ней, я пронес через столетия. Я бережно хранил их в своей душе и сейчас они буквально разорвали ее в клочья. Глядя перед собой, я чисто физически не мог поднять голову и посмотреть на обладательницу этого дивного и родного голоса из далеких дней моего детства. Мне было страшно… Я просто боялся вновь увидеть всего лишь куклу с безобразной маской, а не прекрасное лицо, что навечно отпечаталось в моей памяти. Нет…пожалуйста… Только не она…
— Адонис… ты так вырос… — приятный женский голос был словно пропитан теплой улыбкой. Нет…это всего лишь морок… Иллюзия, сотворенная зловещим туманом…
— М…мама… — едва слышно выдохнул я, вслушиваясь в тихие шаги и легкий шелест шелка. Я уже почти забыл этот звук…
— Тебе больно? — заботливо спросила она, подходя ближе. Да как эта кукла может говорить ее голосом⁈ Это жестоко…
— Я…мне…нет…я… — сбивчиво лепетал я, чувствуя, как внутри все сжималось и переворачивалось от противоречивых чувств.
Я знал, что все это ложь. Понимал, что передо мной лишь очередная марионетка с родным голосом, но… Я так скучал… И эта невероятная, долгая и мучительная тоска перекрывала все. И я не мог этому сопротивляться. А может, просто не хотел… Тихие шаги, и вот передо мной уже появился черный шелковый подол маминого платья, на котором переливался золотистый узор из вышитых роз. Это был ее любимый наряд. Я помнил его с детства… Мама… До крови закусив губу, я ощущал, как страх перед неизбежным и пустые надежды, попросту разъедают мою душу. Нужно было набраться смелости, развеять этот морок и двигаться дальше. Сжав кулаки до побелевших костяшек, я медленно поднял голову. Взгляд неспешно прошелся по знакомой фигуре и, наконец, достиг… родного лица? Не было никакой безобразной маски, лишь черты, что навечно отпечатались в памяти и невероятно выразительные глаза, в которых будто плескалось жидкое пламя. То самое пламя, которое всегда приносило покой и умиротворение в мою душу.
— Мама… — обескуражено выдохнул я, не веря своим глазам.
Это и правда была она! Я не мог ошибиться! Тот же голос, то же прекрасное лицо, те же яркие цветы в длинных смоляных волосах, что спадали на плечи и спину подобно шелковым волнам. Сердце предательски пропустило удар, а затем сорвалось вскачь, словно было готово разворотить грудную клетку. Я даже дышал через раз опасаясь спугнуть это необыкновенно реальное наваждение. Мама… Словно в каком-то тумане, я разжал пальцы, отпуская Икирим и плавно поднялся на ноги, не сводя с родного лица взгляда, полного недоверия и… надежды?
— Это… правда… ты? — тихо спросил я, ощущая, как внутри все сжимается от напряжения и страха.
Я же не сошел с ума? Мне же это не снится? Ведь все, кого я встретил до нее пользовались лишь до боли знакомыми голосами, но оставались куклами, а она… Это же она! Я смотрел в пламенные глаза и вновь ощущался себя озорным мальчишкой, который неловко переминался с ноги на ногу, краснея за очередную проделку. В отличие от Андромахта, который даже в детстве являлся
