Перед зданием росли деревья. Желтые шапки дубов, кое-где еще с зелеными пятнами, шумели на ветру. Дождь не прекращался. С порывами ветра в лицо майора летели брызги и запах листвы. Он представил себе Левин, стоящую у окна ночью, наслаждающуюся ароматом шумящих деревьев. Издали доносился шум транспорта. Он любовался колыханием листьев до тех пор, пока его не отвлек шум поезда. Долгий металлический гул катился к северу и затихал, пока не смолк окончательно.
Брюс закрыл окно, и шум ветра изменился. Его порывы хлестали по фасадам и угасали в недрах здания. Он обошел квартиру. Никакой беллетристики. Только несколько книг о судебной полиции и по уголовному праву. Видеокассеты: мультфильм «Саутпарк», фильмы с Брюсом Ли. И хорошие американские фильмы в жанре «экшн». Еще одно очко в пользу Левин: Брюсу тоже нравились эти динамичные фильмы. Он вошел в спальню и сел на кровать, не спуская глаз со шкафа. На ночном столике стояла пустая пепельница.
Брюс закурил, сделал несколько затяжек, положил сигарету на край пепельницы, надел перчатки и открыл шкаф. «Материалы» находились в спортивной сумке: четыре черных кожаных браслета с цепочками, хлыст из плетеной кожи и костюм из черного латекса. На этикетке обозначен размер — ХХL. Брюс развернул его. Это был облегающий комбинезон с четырьмя отверстиями. Два для глаз, одно для рта, одно между ног. На спине — застежка-липучка.
Он повернулся к кровати и представил себе Делькура, лежащего на спине, одетого в этот комбинезон, с растопыренными конечностями, прикованными к деревянным стойкам. И Мартину Левин, стоящую над ним в черном белье, с розовым V-образным шрамом на плоском животе, с хлыстом в руке. С тем же бесстрастным выражением лица. Рот с пухлыми губами чуть приоткрыт, как тогда, когда он заставил ее смотреть в зеркало в «Шератоне».
Брюс разложил комбинезон в центре кровати в форме буквы «X» и отступил, чтобы оценить эффект. А если все шло по другому сценарию? Может быть, надо представить себе обнаженную Левин и переодетого Фантомасом Делькура, ритмично стегающего ее хлыстом? Кто из двоих играл роль палача? И до чего могла завести игра влюбленного, ставшего безумцем? До поджога машины. После пробега, усеянного телами мертвых женщин.
Так что же: Вокс и Делькур— это одно лицо? Если да, зачем он звонил Левин из «Шератона»? Она сказала, что ее якобы разбудил некто, хотевший заказать столик в «Шарло, короле ракушек». Нет, не совсем так. Брюс вспомнил, что она сказала: «Пять минут назад звонил телефон. Так иногда случается: мой номер всего на одну цифру отличается от „Шарло, короля ракушек“. Вообще-то она ни разу не сказала, что звонивший говорил. Может быть, она сочинила эту историю, потому что знала, что звонок из „Шератона“ проследят? В таком случае ее „ложь“ свидетельствовала о редком владении собой, ведь своим звонком Брюс ее разбудил.
Если Вокс испытал потребность позвонить Левин после убийства стюардессы, это означало, что он попался на крючок. И услышал голос Левин. Этот необычный голос. Этот воспламеняющий голос.
Жуаньи сказала что-то вроде: Дельфин Сейриг и Изабель Кастро умерли, осталась только Жанна Моро. Они могли удерживать внимание слушателей, читая телефонную книгу. Левин тоже. Он заметил, что ему не хватает ее голоса. Скрывавшейся в нем глубины, так не соответствовавшей гладкому лицу, холодным серым глазам. Этой силе. Этой мощи, с которой она одним спокойным движением наводила свой «ругер СП» и поражала мишень. Он знал, что такое достигается годами упражнений, позволяющих постепенно обрести идеальное и трудноуловимое равновесие между физическим и психическим состоянием. Такое же самообладание, как при занятиях кун-фу. Кстати, ей ведь удалось уложить на обе лопатки Геджа. А Фред Гедж весит немало. Даже в пьяном виде.
Звонок мобильного прервал его мысли. Виктор Шеффер встретился с начальником смены Делькура, дамой лет пятидесяти. Стюард прилетел в «Руасси» вчера, четырехчасовым рейсом. То есть на день раньше, чем предполагалось. Действительно, едва приземлившись в токийском аэропорту «Нарита», он изменил свое расписание и поменялся сменами с коллегой. Создавалось впечатление, что начальница Делькура отнюдь не одобряла его поведения, ведь она охарактеризовала своего подчиненного как «незрелого». В частности, ввиду чрезмерного «заигрывания» со стюардессами. Одна из них разговаривала с Делькуром на пути из Токио в Париж. Молодой человек возвращался досрочно, чтобы пойти на вечер, организованный какой-то фирмой звукозаписи.
— Ты узнал адрес? — спросил Брюс.
— Нет, и стюардесса его тоже не знала. Но, возвращаясь из «Руасси», я сообразил, что место, где сгорела машина, находится на пути из аэропорта.
— Я тоже подумал об этом, — сказал Брюс после паузы.
— Ты где?
— У Мартины.
— Хочешь, чтобы я приехал?
— Нет, все будет нормально. Увидимся завтра в конторе. Если надо будет связаться со мной этой ночью, звони на мобильный.
— Почему? Останешься на улице Клайперон?
— Не забудь, что слесарь оставил мне ключи от ее квартиры, Виктор.
— Не забуду. Ты уверен, что все в порядке?
—Да мне куда лучше, чем тебе, старина. Твой грипп, похоже, нешуточный. Ты бы полечился чем-то более действенным, чем карамельки. Пока.
Брюс сунул телефон в карман, потом сложил комбинезон из латекса и положил его на место. Попытался найти серийный номер на браслетах. Безуспешно. Хлыст дал больше информации: его купили у «Эрмес». Великолепная кожа, настоящий предмет роскоши. Это не вязалось с обстановкой квартиры, с обыкновенной одеждой Левин, с американскими фильмами в жанре «экшн» и с Брюсом Ли. Да и с «Саутпарком», пожалуй, тоже. И вот что еще. Брюс изучил ее документы. Из паспорта, выданного четыре года назад, явствовало, что родилась она в 12-м округе Парижа 20 июля 1964 года. На фотографии у нее была другая прическа и более светлые волосы. Похожа на немецкую террористку. Он нашел несколько дипломов за стрельбу, тетрадку с подсчетами, где она записывала свои расходы по карточке и по чековой книжке. Капитан Левин вела нормальный образ жизни служащего полиции. Такая не покупает у «Эрмес».
Брюс позвонил Санчесу, который со своими ребятами хозяйничал у Делькура, и попросил найти счет или выписку с кредитки, соответствовавшие покупке хлыста. Потом он возобновил собственное расследование и занялся содержимым шкафов. Там лежало очень простое белье из хлопка, пахнущее лавандовым кондиционером, спортивная одежда, хорошие кроссовки, плейер на ремне. Левин бегала под музыку. Главным образом под английскую танцевальную музыку. Брюс проверил кассеты. Никаких подозрительных записей. Каждая кассета лежала в собственной коробочке.
Он вернулся в гостиную и изучил небольшое собрание компакт-дисков, сложенных возле стереопроигрывателя. Вивальди, Моцарт, Жак Брель, Миоссек. И еще два, выпадавших из подборки: «Калейдоскоп» группы «Jam&Spoon» и «Полное спокойствие» группы «Morcheeba». Два диска, которые он сам без конца крутил в последнее время. Брюс заметил, что с них не сняты наклейки с ценой. Совсем новые. Он задумался, глядя на девушку-блондинку с обложки «Калейдоскопа». В ее бесстрастном лице было что-то общее с Левин. Он вспомнил, что перед нападением Фреда Геджа она оставалась одна на улице Оберкампф, а оба его диска лежали там на столике, под рукой.
