проблем. Смена колледжа, болезнь матери, братец, у которого полно своих заморочек. Я все еще не выбрала направление и понятия не имею, куда катится моя жизнь…
В ее голосе появляется дрожь, и она замолкает, отчего у меня сжимается желудок. Даже не задумываясь, я беру Серафину за руку.
– Динь.
– Все в порядке. Возможно, дело в ПМС. Может, стоит измазать лицо шоколадом и порыдать в комнате.
Сложно поспорить, ведь я ничего не знаю о женских гормонах.
– Не то чтобы гипотеза про шоколад ошибочна, но в твоей жизни действительно многое изменилось. Испытывать стресс вполне нормально, по себе знаю. Так что не суди себя строго. Ты отлично справляешься.
Даже если и не хочу этого делать, я все же отпускаю ее руку. Все мое тело протестует. Чтобы снова не прикоснуться к ней, я беру кружку и делаю глоток кофе.
Серафина указывает на меня вилкой, на которую уже наколола кусочек ананаса.
– Как это? Я понятия не имею, чем хочу заниматься.
– Многие этого не знают. Скорее всего, ты не уверена в выборе, потому что тебя всегда окружали те, кто давно определился. Нормальные люди за жизнь сменяют профессию раз семь. Сомневаться вполне нормально, и нет ничего зазорного в том, чтобы поменять уже сделанный выбор.
– Наверное, – тихо отзывается она. – Просто иногда я чувствую себя такой потерянной.
– Как и я.
Я впервые признаюсь в этом.
– О чем ты? Тебя ведь уже выбрали на драфте, – Серафина откладывает вилку и вопросительно наклоняет голову.
– Команда Нью-Йорка присматривается к другим вратарям, – сжимаю я челюсть.
– Ох… Мне так жаль, Тай, – хмурится Серафина. В этот раз она накрывает мою руку своей.
– Возможно, это ничего не значит. А может, следующий драфт пустит мою карьеру коту под хвост. В любом случае, я знаю в каком направлении идти, но иногда чувствую себя так, словно не в силах ничего контролировать, – как только слова, которые я сдерживал все время учебы в Бойде, вырываются наружу, я уже не в силах остановиться. – Иногда вместо того, чтобы мотивировать, все это давление убивает мою любовь к спорту. Тогда я спрашиваю себя, зачем вообще этим занимаюсь. Бываю дни, когда я стою в воротах, но мысленно нахожусь где-то еще. Мне бы хотелось выбрать хоккей, а не играть в него только потому, что я должен. В этом вообще есть смысл?
Должно быть, Серафина чертовски сильно на меня влияет, потому что я признаюсь в том, в чем не признавался даже самому себе. Прямо проговариваю вещи, которые, сколько я себя помню, изо всех сил отрицал.
– Да, – мягко произносит она. – В этом есть смысл.
Ее ответ утешает меня сильнее, чем я ожидал. Я редко говорю о своих чувствах, а значит – редко сталкиваюсь с теми, кто их понимает. Я даже не осознавал, насколько нуждался в этом.
– Ты когда-нибудь думал заняться чем-то еще?
– В этом вся проблема. Я не могу совместить одно с другим. Пусть иногда хоккей заставляет меня чувствовать себя жалким, я не представляю свою жизнь без него. Мне просто нужно снова научиться наслаждаться игрой.
Серафина задумчиво прикусывает губу, и все мое внимание переключается на ее рот. Я проглатываю мучительный стон, что готов вырваться из горла. Невозможно сосредоточиться на главном, когда она проделывает такие штучки.
– Думаю, у тебя все получится, – говорит она. – Ты же не притворяешься кем-то еще. Просто пытаешься наладить связь с той частью тебя, что была потеряна. Она все еще внутри, просто затерялась под другими проблемами.
– Тогда она спрятана где-то очень и очень глубоко.
– Знаю, ты испытываешь много давления, но ты не думал, что иногда накручиваешь себя? – ее губы растягиваются в терпеливой улыбке. – Не знаю, замечал ли ты, но, когда речь заходит о хоккее, ты очень напряжен.
В ее словах есть доля правды, но спорт невозможен без борьбы с самим собой. Я не просто так оказался там, где я сейчас.
– Давай лучше вернемся к тебе. Ты умная, забавная и чертовски дерзкая, Динь. Уверен, что бы ты ни выбрала, ты добьешься в этом успеха. Даже если вместо одной профессии освоишь семь. Но нет ничего страшного в том, что на данный момент ты еще не определилась.
Этот совет, скорее всего, адресован и мне. Может, если буду решать проблемы по мере их поступления, то наконец научусь расслабляться. Когда-нибудь.
Серафина придвигается на край стола и, наклонившись, обхватывает меня руками за пояс. Тепло разливается по телу, и я поглаживаю ее по спине. С довольным вздохом она прижимается ко мне и зарывается лицом в грудь.
Проходят секунды, но никто из нас не двигается с места. Мы рискуем, поскольку Чейз все еще дома, но я не могу найти в себе силы беспокоиться об этом. Я, как новообращенный любитель обниматься, хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался. К тому же, если ее брат поймает нас только за объятиями, это можно посчитать своего рода победой.
– Спасибо, Аид, – приглушенно говорит Серафина в мою футболку.
– Всегда рад помочь, Динь-Динь.
Глава 19
Множественный выбор
Тайлер
Если вы думали, что после секса я перестану так легко возбуждаться, то вы ошибались. Я будто бы снова стал подростком.
Когда в раздевалке перед послеобеденной тренировкой я снимаю футболку, экран моего телефона, что лежит на полке в шкафчике, загорается. По телу пробегает дрожь, и я немедленно читаю сообщение.
Динь-Динь.
Вопрос двадцать девять: Как мне довести себя до оргазма? Пальцами или игрушкой?
Мать вашу. Я застываю на месте, несколько секунд таращась на экран, пока перевариваю полученное сообщение. Я могу предложить еще несколько вариантов. Например, мой рот. Или мой член. Черт, да можно и тем, и другим… в том же порядке. Но пока что я просто отвечу на поставленный вопрос.
Аид:
Сначала пальцами, а потом игрушкой.
И позволь мне посмотреть.
Динь-Динь:
Не могу. *грустный смайлик* Этим вечером все будут дома.
Черт, она права. Даллас сказал, что ему нужно готовиться к контрольным, а Чейз заканчивает написание курсовой. Почему бы им, как и всем остальным, не пойти учиться в библиотеку? Может, я могу натолкнуть их на эту мысль… Уверен, что напрасно надеюсь.
Аид:
Тогда позвони мне по видеосвязи.
Динь-Динь:
Только если будешь хорошо себя вести.
Аид:
Да я стану святым, если это позволит
