радуги шарик света возле нужного места. Такими же обычно пользовались преподаватели в Башне магов и Академии – вместо скучных указок.
– А после этого, в полночь, оставшись в одиночестве, накрутите на безымянный палец левой руки красную шерстяную нить и шепните: «Дракон, дракон, я перешел по твоему мосту на сторону удачи. Пусти в меня царство, в котором мое желание сбудется легко и ко всеобщему благу!» И наконец, поцеловав эту нитку, снимите ее и сожгите. А затем с легким сердцем ложитесь спать!
– Что, правда сработает? – заинтересовался один из туристов, уже с опаской протягивая руку к чешуе.
Гид с хитрой улыбкой пожал плечами и ничего не ответил.
– Хм, – сказала я, отлепляясь от перил и накалывая на вилку кубик аппетитно-плотной, золотисто-розовой папайи. – Я вдруг поняла, что ни разу не загадывала желание на этом мосту. А ты?
– И я, – Кадия озадаченно хмыкнула. – Классика! Так же как люди, которые живут у моря, вечно забывают ходить к нему, так и мы, жители лесной столицы, умудряемся пренебрегать ее бесценными чудесами. Что, поедим и пойдем загадывать?
– А давай лучше потом? – предложила я, взглянув на часы, закрепленные на одном из уличных фонарей. – Я боюсь, что мы и так уже очень много времени потратили, совсем выбились из своего пляжного графика.
– Хе-е-ей, не переживай! – Кадия встрепенулась. – В смысле. Ты расстроилась из-за того, что мы, м-м-м, опаздываем?
Я задумалась.
Можно ли назвать то, что я чувствую, грустью или, скажем, удрученностью?
Покопавшись в себе, я вывела:
– Скорее, я просто беспокоюсь оттого, что все идет не по плану. Хотя, казалось бы, я сама обычно апологет хаоса! А целью сегодняшнего выходного дня было отлично провести время в твоей, Кадия, компании – и в этом смысле все как раз таки хорошо. Так что, думаю, мою тревогу нужно просто отложить в сторону.
Кадия сказала «Оп!» и сделала такой жест рукой, будто ловит что-то возле моего уха. А потом «сдула» это что-то в сторону от нашего столика.
– Все! Улетело прочь твое беспокойство, – подмигнула она. – Пусть цепляется к кому-нибудь другому.
– Пусть лучше в полете превращается в умиротворение, – улыбнулась я.
– Да давай уж тогда в восторг!
– А ты любишь сильные эмоции, госпожа Мчащаяся, да?
– Как и ты, душа моя, как и ты.
Наевшись до отвала, мы двинулись дальше.
Ближайший к нам двор перевозчиков и кэбов располагался минутах в десяти пешком от набережной – туда мы и пошли, на этот раз твердо намереваясь не отвлекаться ни на какие внешние факторы.
Ни-каки-е. Ни за что.
Мы стремимся к нашей цели – безмятежному отдыху на лучшем пляже столицы, – и нас не сбить с пути. Темные силы, старинные проклятья, подозрительные незнакомцы, манящие тайны – ничто из этого не отвлечет нас, не заставит свернуть в объятия очередного маленького приключения.
Ничто!..
Мы шли, болтая о том о сем, когда я увидела впереди указатель на улицу Игольного Ушка.
Это, на мой взгляд, одна из самых забавных улочек Шолоха, ее часто называют «старшей сестрицей» моста Праховки в квартале Старых Королей. Почему? Потому что и мост, и улица невероятно узкие! И там и там не разойтись вдвоем.
Но если по мосту Праховке может пройти и достаточно тучный человек, то на улицу Игольного Ушка даже умеренно крупным людям лучше не соваться: ты правда можешь застрять. Помню, пару лет назад в Лесном ведомстве всерьез обсуждали возможность расположить на улочке тревожный колокол – чтобы застрявшие могли позвонить в него и позвать на помощь. Но улица длинная, застрять там можно в любой момент, а значит, колоколов потребовалась бы уйма.
«Что ж, тогда кто застрянет – тот сам виноват!» – решили в ведомстве и навсегда закрыли вопрос, прицепив у поворота на улицу табличку «Осторожно! Узко!».
– И вот я говорю коллегам: ребят, вы как хотите, но я сегодня закончу работу вовремя, никаких переработок, и. – рассказывала Кадия, возбужденно размахивая руками, когда я одним глазком заглянула в Игольное Ушко, мимо которого мы как раз проходили, и тотчас, неверяще остановившись на полушаге, воскликнула:
– Патрициус?!
Ибо мне открылось дикое зрелище: в глубине коварной улочки грустно вздыхал, стоя на месте, наш любимый кентавр-перевозчик. Каменные стены сжимали его тисками, не оставляя ни миллиметра свободного пространства между его крупом и каменной кладкой, и Патрициус то и дело озадаченно оглядывался через плечо, пытаясь понять, как ему выбраться из сложившейся ситуации.
– Э-э?! – так и подпрыгнула Кадия, увидевшая эту картину. – Патри! Ты что здесь делаешь?!
– Привет, мадам и мадам!.. – кентавр, увидев нас, явно взбодрился. Приосанился, взъерошил многочисленные короткие косички, в которые дочки Патрициуса очень любят собирать его волосы. – Да вот. Застрял.
– Это мы видим! – продолжала недоумевать Кадия. Я подхватила:
– Вопрос только: как именно ты умудрился? Зачем вообще полез сюда?!
Одна за другой мы с Мчащейся потопали по улочке к кентавру, а он стал рассказывать, что случилось.
Как оказалось, намерения у Патрициуса были самые лучшие – еще бы, это же наш старый добрый Цокет!
Он спокойно гулял по каштановой аллее, решив взять себе пару часов отдыха от клиентов, раз на улице такая замечательная погода, как вдруг увидел воришку. Этот крайне неприятный молодой человек якобы невзначай столкнулся с пожилой дамой, рисовавшей на набережной – она поставила мольберт и с удовольствием запечатлевала вид на Водное управление. Извинившись, молодой человек пошел дальше, но Патрициус успел увидеть, как он во время столкновения вытащил у леди кошелек.
– Вор! – закричал Цокет, поборник справедливости. – Ловите вора!
Но, как назло, на улице было маловато людей – сама художница, мгновенно растерявшаяся и побледневшая, двое подростков, у которых явно недоставало чувства гражданского долга, лавочники, которые не могли бросить дела, и согбенный старый пилигрим. Последний попробовал было помочь, но двигался, мягко говоря, неспешно. Патрициус в одиночку рванул за вором.
Конечно, его кентавриная скорость была огромным плюсом: он бы непременно догнал наглеца! Но хитрый ворюга, поняв, что дело клонится не в его пользу, вдруг резко свернул на улицу Игольного Ушка.
Патрициус, весь на адреналине, движимый желанием помочь, даже не обратил внимания на то, куда влетел на полном ходу. Половину улочки он еще преодолел, постепенно теряя в скорости и чувствуя, как отчего-то саднят бока, а потом. Застрял намертво.
– Вот с тех пор и стою, мадам и мадам, – печально закончил кентавр.
– Ох-ох-ох! – только и отозвалась я, пытаясь оценить серьезность ситуации.
М-да. Патрициус действительно влип.
Мы с Кадией по очереди попробовали слегка попинать его, но это не помогло. А потом я полезла в сумку за бутылкой воды – кентавр наверняка хочет пить – и вдруг придумала кое-что.
– Кад! А ты только крем от загара у Титокки купила? Или, может, масло тоже взяла?
– Масло тоже, – рассеянно отозвалась она, с ворчанием пытаясь перелезть через охающего Патрициуса, чтобы попинать его уже с другой стороны. – А почему ты спрашиваешь?.. А. Стоп. Предлагаешь полить им Цокета?
– Ага! Чтобы скользил лучше!
– Чем-чем вы хотите меня полить? – лицо у кентавра презабавно вытянулось.
Я вытащила из плетеной корзинки Кадии флакон, выполненный в кораллово-оранжевых тонах, с крышкой в виде магического кристалла и витиеватой игривой надписью: «В помощь госпоже красотке!»
Патрициус как-то аж побледнел.
– А вы уверены, мадам. – начало было он, но Кадия уже замахала руками:
– Тинави, кидай эту штуку сюда! Сейчас вылетишь у нас отсюда, как пробка из бутылки, Патрициус.
– Что за угрозы!.. – растерянно заблеял он, но не сопротивлялся.
Вскоре по улочке распространился приятный карамельно-кремовый запах масла, а мы с Кадией и Патрициусом обнаружили, что оно оказалось не только защитным, но еще и оттеночным: наши руки и бока кентавра теперь были веселенького морковного цвета.
– Пихай его! Еще! – кряхтела Кадия, обеими руками упираясь в одну половину крупа Цокета, тогда как я упиралась в другую. Сам кентавр изо всех сил руками отталкивался от стен, и так, шаг за шагом, скрипя зубами, мы все двигались к концу улицы.
Наконец свобода была обретена!
Солнечный свет пролился на нас троих, как благословение, и я, утирая пот со лба, так и плюхнулась на мостовую, чтобы отдышаться.
– Ох, мадам и мадам, даже не знаю, как вас отблагодарить! – Патрициус буквально сиял от счастья. И масла. – Спасибо огромное! Неизвестно, как долго бы я еще
