Он взял меня за руку, посадил к себе на колени, забрался рукой под халат, принялся поглаживать мой живот.
- Имя уже придумала?
- Даже не знаю, мальчик там или девочка.
- Пацан. Точно пацан.
- А я думаю, девочка, - усмехнулась я. Головная боль понемногу начала проходить.
Виктор склонился, поцеловал меня в грудь. Возбуждающий импульс пробежал по телу.
- Что ты задумал?
- Сейчас увидишь, - теперь он поцеловал мои губы.
Оборотень действовал на меня как обезболивающее. От его прикосновений боль и утомленность исчезали, будто их никогда не было. Я почувствовала небывалую легкость, готова хоть сейчас пробежать несколько километров. Но бежать не нужно. Виктор подхватывает меня на руки, переносит на кровать. Та едва слышно скрипит подо мной.
Сам оборотень садится рядом.
- Не шевелись.
Почему не шевелиться? А, впрочем, не важно.
Он развязывает мой халат и с минуту путешествует по мне взглядом, словно бы продумывая маршрут своих ласк.
- Закрой глаза.
Послушно закатываю веки, и чувствую поцелуй чуть ниже пупка. Один, второй, третий, все ниже и ниже. Каждый поцелуй создает под кожей напряжение, будто бы там что-то оживает, наполняется горячей жидкостью, стремится вырваться наружу.
Чувствую, как Виктор ложится рядом со мной, легонько кусает за мочку уха, забирается пальцами в волосы, прижимает меня к себе, целует. И в тот же миг входит в меня.
Никогда к этому не привыкну. Каждый этот миг отличается от предыдущего. Каждый раз ощущения меняются. Но каждый раз накатывает такая волна эйфории, что я тону в ней.
Он обхватывает меня ногами, я цепляюсь за его плечи. Он завязывает мне глаза. Не знаю зачем, но раз он это делает – так будет лучше.
Не замечаю, когда с него полностью исчезает вся одежда. Только что прикасалась к ткани рубашки, и вот через секунду уже к твердому, горячему, пьянящему приятным запахом телу. В меня будто вселяется что-то потустороннее – набрасываюсь на Виктора, принимаюсь лизать его грудь, кусать пылающие соски, танцевать на его твердом, как гранит, члене.
Глубже, глубже, еще глубже. В бесконечность.
Жадно вдыхая ртом воздух, я изо всех сил старалась сделать ему приятно. Он делал то де самое. Ухватил меня за бедра и задавал ритм. Его пальцы плясали по мне, словно принадлежали скульптору, а я была его будущим шедевром.
Моя грудь едва ли не взрывалась от возбуждения, когда его пальцы прикасались к ней, живот становился все тверже, кожа покрывалась потом.
Мы снова перевернулись, Виктор оказался сверху. Он схватил мои запястья, прижал их к кровати. Поначалу от непривычки я вертелась в попытках вырваться, но с каждой секундой понимала, что мне нравится быть в его руках.
Оборотень зарычал. Проник в меня как можно глубже. Я взвыла от прилива удовольствия. Будто сама моя кровь вскипела. Воздух показался вязким, словно кисель, но мне нравилось ощущение беспомощности. Его руки сдавливали мои ягодицы и грудь, член казался огромным, казалось, он все время увеличивался. Я громко кричала, не понимая, где боль переходит в удовольствие и обратно. Или же эти вещи здесь и сейчас были одним и тем же?
Он кончил. А может, мне показалось. Всяко, Виктор не остановился ни на секунду. Не думала, что так бывает. Да и вообще мне не хотелось думать. Голова кружилась, но уже не от усталости. Поцелуи оборотня становились меткими выстрелами в самые сокровенные места.
Внизу живота будто что-то щелкнуло. Приятное тепло разлилось по телу, окончательно вырывая мой разум из клетки реальности. Пальцы оборотня все еще прикасались ко мне, будучи ориентиром и не давая совсем лишиться рассудка от плещущегося во мне кайфа.
Его пальцы мягко сняли повязку с моих глаз, и какое-то время я не могла понять где нахожусь. Разум решил временно взять отпуск. Затем почувствовала, что лежу на его сильной твердой груди с единственным желанием – чтобы так было всегда.
К сожалению, уже завтра мы должны были расстаться.
Глава 21
Всю дорогу обратно я проспала. Проснулась уже в столичном аэропорту, когда пилот объявил в громкоговоритель о посадке. Подняла веки, выглянула в иллюминатор – так и есть. Я дома.
Виктор тоже спал. Кажется, даже не понял, что мы приземлились. Я встала, взяла его за руку, тот сразу же вскочил, будто рядом началась война. Тут же понял, где находится, и прижал меня к себе.
- Ты отправишься домой, а мне надо еще кое-куда слетать, - сказал он.
Ну вот, опять…
- Куда еще?
- Надо решить одно дело. Это ненадолго, максимум до послезавтра.
- Отложить никак?
- Нет, никак, - прошептал он. В его голосе промелькнула злоба. Не на меня, скорее на обстоятельства, что вынуждают его опять бросаться в путь. – Только постарайся никуда не ходить. Официально никто не знает, что ты здесь. Пусть так и остается.
Я кивнула.
- Буду звонить тебе.
Только звонки и остаются. Там ему надо будет опять отлучиться, и снова, и снова…
С каждым мигом на меня лавиной накатывала грусть. Вновь днями напролет шататься по дому, не зная, чем заняться.
- Может, я пойду в штаб? Продолжу…
- Пока что не надо. Когда я вернусь, ты сможешь ходить куда захочешь.
- Ты не из-за выборов улетаешь…
Он кивнул.
- Это связано с твоим братом…
- Я надеюсь, мы поговорим, и все встанет на свои места.
- Ты уверен?
- Уж кому, если не мне знать его.
- А Вольский?
- Что Вольский?
- Его жена погибла. И дала понять, что они как-то с ним связаны…
- Думаю, это тоже смогу выяснить, - сказал он. – Сам по себе Вольский тебе зла не причинит. За это не беспокойся. Иди с ними, - Виктор кивком указал в сторону высоких широкоплечих охранников, стоящих рядом с двумя машинами.
Я развернулась и медленно направилась к выходу. Если Виктор Голубоглазов что-то решил, то ни я, ни кто-либо другой не в силах его переубедить.
- Стой, - окликнул он.
Я развернулась, и он поцеловал меня в губы. Хотелось, чтобы этот миг длился вечно, но он закончился слишком быстро и оставил после себя горькое послевкусие.
- Я буду переживать…
- Со мной ничего не случится, - усмехнулся он, и тут оставалось только поверить на слово.
Я спустилась по трапу, села в машину, смотрела на самолет, откуда оборотень махал мне рукой и как-то тревожно усмехался. Его отлучки и вечные дела никогда не закончатся. Пусть здесь это необходимость, но были и не самые важные вещи, ради которых он срывался с места и исчезал на несколько дней, а то и недель.
