а доктор Гилберт опустил руки. На лоб доктора выступили капли пота, он не думал его вытирать.
Увидев эту картину, Чимин побледнел и остановился около входа, хватая себя за воротник и расслабляя его. Он смотрел на всю эту картину, и лавина эмоций накрыла его, не давая вздохнуть.
Юнги же сразу бросился к Аделисии, которая бездвижно лежала на полу, он дотронулся до её холодной руки и перевёл взгляд на доктора. Его слова застряли в горле, он боялся произнести эти пугающие слова о смерти.
* * *
Когда Пенелопе удалось избежать смерти благодаря Герцогу Мин, она ехала домой и тряслась от страха, но не перед Чимином. Она нервно грызла ногти, бубня себе под нос:
— Как Принц догадался, что это моих рук дело?…. Ведь всё было чисто, и я никак не могла быть с этим связана…
Личная горничная Пенелопы, только через слово могла понять её неразборчивую речь, но она сразу поняла о чём она бормочет. Ведь именно она по приказу Пенелопы подсыпала сильнейший яд, который не имел вкуса и запаха, когда леди находились у Глории Остин на чаепитии. Она подсыпала его в коробочку, когда горничная Глории отвлеклась, вся работа была проделана чисто, и никто не мог обвинить в этом её хозяйку. Горничная продолжала слушать свою хозяйку.
— Я не думала, что Аделисия не будет пить этот чай… То, что попало в её организм недостаточно… Если ОН узнает, то будет очень рассержен, что план по отравлению снова провалился… Я должна убить её… Иначе мне не быть с любимым…
Пенелопа продолжала маниакально грызть ногти, но её слов уже было не разобрать. Девушка пришла в себя только тогда, когда до неё дошли чьи-то причитания, она посмотрела на испуганное лицо горничной, а после перевела взгляд на свои пальцы — она сгрызла их до крови.
Никто и никогда не видел «такую» сторону Пенелопы Элфорд, кроме её личной горничной.
* * *
Я проснулась от ярких лучей солнца и свежести, которая была в комнате. Я захотела открыть глаза, но мне это не удалось сделать — мои веки словно свинцовые, а тело тяжёлое и неподвижное. Даже пошевелить губами было невозможно, а про то, чтобы что-то сказать и речи быть не могло.
— Доченька? — послышался слабый голос отца, но после он необычайно громко закричал, — Гилберт!
Вскоре послышались торопливые шаги, но это был не один человек, было ощущение, что в комнату вбежала дюжина людей.
Это мне напомнило картину из прошлого, когда меня больную забрал отец из Восточного государства, но всё-таки немного отличалась. Я услышала рядом добрый голос доктора:
— Мисс Аделисия, попробуйте открыть глаза… Вы должны сделать это самостоятельно, — его голос был теплым и нежным, но по его тону можно было понять, что всё серьёзно.
Я не сразу вспомнила, что случилось со мной накануне, а после меня охватила горечь от потери друга и боязнь за свою жизнь.
Я снова могу умереть…
Собрав всю силу, я попробовала открыть глаза — безрезультатно. Я начала паниковать… Ещё попытка… И ещё…
— Мисс, успокойтесь… Отдохните и попробуйте ещё раз, — в голосе доктора слышались нотки беспокойства.
Слёзы полились из глаз: моё тело было тяжелым, а веки свинцовыми — я их не чувствовала. Я не чувствовала своего тела.
— Мисс, если сейчас Вы не сможете открыть глаза… Или хотя бы сделать что-нибудь, Вы останетесь парализованной навсегда.
Я мысленно начала молиться всем богам и снова собрала все силы— я не могла сдаться.
Через минут десять мои старания увенчались успехом, я смогла поднять веки и пошевелить губами. Когда я открыла глаза, первым я увидела доктора Гилберта, он облегчённо выдохнул и выглядел уставшим…
— Мисс, не время расслабляться. Теперь попробуйте что-нибудь сказать…
Ещё некоторое время я смотрела на Гилберта, пытаясь что-то произнести, но язык не хотел двигаться, а голосовые связки как будто заледенели, и всё-таки мне удалось что-то промямлить, точнее промычать. В этот момент что-то в комнате упало, и только теперь я вспомнила, что в комнате ещё должны быть люди. Я переместила взгляд на звук и увидела всех: папу, Марту, Королеву, Юнги и Чимина. У всех были опечаленные и встревоженные лица, Марта кусала губу и тихо плакала, а отец, как будто постарел лет на десять…
Я вновь обвела всех взглядом, и что-то не вязалось, кого-то не хватало…
Лия!
— Где Лия?
Внутри я вздрогнула от голоса, который вырвался из моего рта — он был противно скрипучим и «заржавевшим».
Доктор Гилберт улыбнулся:
— Вы большая молодец!
На то, чтобы я начала чувствовать всё своё тело, ушло около суток беспрерывных усилий, мне не давали отдохнуть; даже во время еды (питалась через трубочку питательными пюре) или питья, я какую-то часть тела пыталась «вернуть себе». А на полное восстановление ушло десять суток.
Во время реабилитации доктор Гилберт рассказал, что случилось.
Кто-то подсыпал яд в чай, который мне подарила Глория, и Фредерик успел сделать глоток, от чего сразу же умер. Я не смогла похоронить друга… Ещё он рассказал о яде и его действии, хотя название отказался называть. Этот яд является самым сильнейшим парализатором, действие которого за считанные секунды парализует не только тело, но и все органы, из-за чего наступает мгновенная смерть.
Этот яд коснулся только моих губ, и от боли я потеряла сознание. Доктор вернул меня к жизни, так как моё сердце остановилось, к моему счастью все остальные органы не были поражены ядом, его было недостаточно, но хватило, чтобы парализовать всё тело. И по словам Гилберта мне нельзя было долго быть без движений, иначе я могла остаться прикованной к кровати на всю оставшуюся жизнь. Без сознания я пролежала четыре дня, и все эти дни около меня кто-то находился. Больше всех около моей кровати провёли время отец, Юнги и Чимин. Эти мужчины просто оккупировали мою спальню, и никому не разрешали подходить ко мне.
Позже мне рассказали, как Чимин хотел убить Пенелопу, но его вовремя остановили.
У этого человека любовь к отрубанию голов?
Я много думала о Пенелопе и отравлении и пришла к выводу, что это не может быть она. Но чем больше я думала, тем больше начинала запутываются: она никак не могла подсыпать яд, ведь коробку я хранила в своей спальне, и она не могла незаметно пробраться сюда, но почему она не выбрала чай? Она же не любит кофе.
Во мне начало разрастаться сомнение, словно лозы, окутывая меня.
* * *
— Делис, я должен ехать домой, —
