он был просто другом. Такая жестокая френдзона и игра в одни ворота. Не мог смириться и пытался заставить её полюбить себя, только сила здесь не работает. Лиза испугалась и заплакала. Тогда — то он понял, что если девочка плачет из-за тебя, то значит дальше крах. Если любимой девушке больно, значит, ты — кусок дерьма.
Яров — был этим куском, но его преступление против, как тот утверждал, любимой было всего лишь ошибкой. Ошибкой трахаться где-то с кем-то, когда любимая ждёт тебя и готова на всё ради тебя. Костя благодарил бога, что Вика — была только его, что все свои плотские страсти и удовольствия она познает с ним. Он сбережет её чувства, подарит её телу должное удовольствие, станет её первым и единственным мужчиной. Что это если не Божье прощение?
Только она гасит его раздражение, только она взывает к его доброте. Лишь такая как она будет его раем.
Богрову именно поэтому стало стыдно, когда после того как оба они помахали кулаками, Вики спустилась во двор из квартиры. Его маленький смелый хомячок. Когда они обнимались и касались друг друга, нервозность и злоба отступали, хотелось следовать, куда она скажет. Когда она предложила поехать домой, было в этом что-то трепетное и только их, словно она — молюск, что открывает свой толстый панцирь, чтобы впустить его.
Сидя в такси, Костя просто не мог её выпустить из рук, отогревал, целовал и целовал. Водитель даже закашлялся, когда они подъехали. Пассажиры ничего не замечали вокруг.
— Приехали, ребята! Платите и выходите.
Костя отчитал положенное и вышел из машины вслед за его девочкой. Они поднялись на нужный этаж, Костя успел затискать её, а когда она открыла, поднял за талию и внёс в квартиру.
— Костя, пусти! Я же не мягкая игрушка.
— Детка, ты лучше любой игрушки. Я хочу поскорее раздеться и касаться тебе везде.
— Пошляк, — раскраснелась Вика.
— Я любой хорош. Давай раздеваться, есть что перекусить? А то ничего не съел на том празднике.
— Ты знаешь, ничего почти нет, есть сосиски. Хочешь, картошку быстренько пожарю?
— Да-а, прощай моя диета. Давай, — улыбнулся Богров, вешая куртку, когда снял ботинки.
Вика выпорхнула из пальто, повесив тот на крючок.
— Проходи на кухню, у меня есть компот и пирожки. Бабуля передала с дядей Борей. А я пока пойду переоденусь.
— Чулки не снимай, — ляпнул Костя. — Халатик покороче.
— Сумасшедший. В доме я — главная.
— Давай — давай, вот, насмешила своего господина, — засмеялся словно злодей Костик.
— Доиграешься, насыплю столько перца в картошку, что глаза на лоб полезут, — пригрозила Вики.
— Напугала, я люблю острое, — добро улыбнулся несносный великан.
— Ну, и ладно, — Вика скрылась в комнате.
Если Костя за ней пойдет, то набросится. Ему нужно утолить голод организма, чтобы не быть нервным, когда перейдет к своему белокурому сладкому десерту.
На кухне по — хозяйки Костя поставил чайник. Нашел на столе пирожки и кувшин с компотом налил в два стакана, а затем принялся за свою порцию. Это напряжение после разборок всегда лучше заедать. Мысли крутились по поводу этого Ярова и его проныры сестры. Костя понимал, что Вика еще не приняла его безоговорочно, поэтому и умолчала о многих моментах. То, что было видно Богрову невооруженным взглядом, Беловой было невдомёк. Вика не остыла, не отпустила и даже боится прошлого. Каким мерзким должно было стать это знание об измене бывшего?
Вика есть и будет ЕГО, но быть бухтой для её израненного сердца он не хотел. Брать надо выше он будет родным портом, куда Вика будет всегда и во всем стремиться мыслям и чувствами. А значит, он должен показать, что ОН и никто другой не станет её опорой в любом вопросе. Какое-то шестое чувство говорило, что сейчас взять её будет лишь эгоистичным порывом и это усугубит её недоверие. Его ангела нужно приучать к себе, разжигать страсть и заставить её саму желать его. На миг Богров представил, как хрупкая Виктория, словно разъяренная львица, набрасывается на него и склоняет его к близости. Заржав во время еды, Костя в итоге заработал себе компот в нос.
За этим непотребством его и застала Вика.
— Боже, ты выглядишь ужасно. Богров, нельзя есть и смеяться одновременно.
— Прости, меня увлекли мои фантазии, — он поставил стакан и нагнулся над раковиной, смывая с лица следы неудачного смешка.
— Фу! Даже не хочу знать, что там представил, — пробурчала Виктория, залезая в ящик с овощами, чтобы достать картошку.
В итоге, она все-таки надела халатик длиной до середины бедра, но сняла чулки. Вид согнутой крошки с поднявшимся халатиком, доставлял ему несравненное удовольствие. Он уже её хотел, прямо здесь на столе. Всё-таки, как только он замкнёт весь мир Вики на себе, они будут заниматься этим как одержимые. Он попробует с ней все не опробованные фантазии: на кухне, в ванной, на стиральной машине, перед зеркалом, на природе, он получт права и сделает с ней это в машине.
«Думать о таком вообще законно?» — спрашивал себя Богров, пристраиваясь сзади и кладя руки на её бедра.
— Костя, что ты…? — сначала Вика хотела возмутиться, пока он не провел рукой под халатик и не погладил её между ног через трусики. По телу крошки сразу побежала дрожь.
— Кость, не надо…то есть…я, — мямлила невинная красавица, никак не препятствуя своему парню.
— Не волнуйся, милая, сначала ты накормишь меня своей стряпней, а затем я возьму тебя в качестве десерта, — хрипло бормотал Костя, с трудом прекращая её наглаживать….
и отошел к окну.
Виктория поднялась с руками полными картошки, и прижимала её к груди. Кусала губу и хотела продолжения уже сейчас. Она хотела его пальцы на себе. Ей почему-то было холодно без его близости, но она прошла к раковине и скинула овощи туда. Девушка с удвоенным старанием начала её чистить.
— Милая, ты что за экзекуцию картошке устроила? — сказал с ухмылкой Костик. — Давай-ка помогу.
— Так, я тебя кормлю, если не хочешь стать частью собственного ужина, то ты не будешь умничать.
Костя уверенно запустил пальцы в волосы Вики и помассировал её голову, что та застонала и перестала шипеть.
— Что за маленькая фурия ты у меня? Стоит только оставить, и снова всем угрожаешь, плохая девочка, — легонько шлёпнул он Вики по попке.
— Поцелуй меня, — простонала блондинка.
— Положи ножик, — приказал Костя, а Вика послушалась.
Богров развернул свою куколку к себе, за талию поднял и усадил на столешницу рядом с раковиной. Костя встал между изящных ножек, с которых сразу слетел плюшевые
