кому писать и что писать. И кто знает, быть может, те подозрительные заказы не имеют к Эрлиху никакого отношения.
– Лин-Торвансы были вырезаны под корень, а я, последний из рода, заклят на бесплодие. Ни одна женщина не сможет понести от меня. Колдуны прошлого умели выжигать заразу и ставить обреченных себе на службу.
– Но ты прибавил себе клятв, – хмуро проговорил Даррен.
– Я вижу, что не пожалею, – хищно усмехнулся некрос.
И сквозь личину доброго подданного проступили черты зверя, загнанного в угол.
Хестер же этот момент совершенно упустила, она все это время пыталась понять: как сочетается запрет на убийство и целый отряд магов, оставивших свои жизни в замке Черного Целителя?
– Но вы убивали, – она коснулась рукава Эрлиха, – как минимум сто лет назад, когда ваш замок был ограблен. Вы… вы имели какое-то отсроченное разрешение? Грамоту? Список?
Эрлих покачал головой:
– Нет-нет, это немного не так работает. Я не могу принять решение и воплотить его в жизнь. Но это не значит, что я не могу создать хитрую охранную систему или, скажем, доработать старую систему. Или внедрить новый элемент, который в сочетании со старым даст трудно прогнозируемый результат. Это ведь мое родовое гнездо. На ошметках старой охранки я выстроил новую, и она порой ведет себя совсем не так, как положено.
– Звучит как очень трудная задача, – нахмурилась Хестер. – Но как вы выжили? Если вы не можете себя защитить…
Он усмехнулся:
– У меня есть несколько зачарованных вещиц, и в критических ситуациях я ронял их так, чтобы оппонент поймал. Я научился жить и выживать с этим запретом.
– Но того, кто забрался в ваш дом, вы ненавидите до такой степени, что не сможете сами себя обмануть. Не сможете притвориться, что его смерть случайна, – прошептала Хестер.
– Истинно так, – кивнул некрос.
«Значит, дело не в том, что кто-то что-то скопировал», – промелькнуло в голове леди Аргеланд. И она, подумав, все же произнесла это вслух:
– Тогда что они сделали?
– Что?
– Просто ограбление, когда даже не ясно, украдено ли что-то…
Хестер покачала головой, а Даррен, согласно кивнув, подхватил слова любимой:
– Ты не похож на того, кто будет столь долго копить обиды. Хранить душу того, кто едва унес ноги из твоего замка…
Некрос усмехнулся, повел плечом и подошел к окну. Взмахом руки он развеял портьеры и указал на склон горы, покрытый снегом.
– Она лежит там. Глупая женщина, растопившая мое сердце. Я спас ее, оставил в замке, пока не стает снег. А она осталась насовсем.
В голосе Эрлиха было столько тоски, что Хестер невольно прижалась к Даррену.
– Они убили ее?
– Да. Именно ее смерть запустила ловушки. Она лежит в родовой усыпальнице Лин-Торвансов. Я уже не помню ее лица, голоса. Знаю только, что был жив лишь те пять лет. Вы довольны, Ваше Императорское Высочество?
Леди Аргеланд покачала головой и, сделав шаг к некросу, тихо-тихо проговорила:
– Я скорблю с тобой, Эрлих.
Достав из волос острую шпильку, она проколола палец и на своей крови вырастила белый пион.
– Пусть он освещает ее путь.
Некрос обернулся и, увидев пышный, нежный цветок, зачарованно улыбнулся:
– Пионы Аргеландов. Твой далекий предок был единственным, кто осмелился горевать о смерти моей семьи.
Короткое заклинание, и пион Аргеландов был окутан голубоватым льдом.
– И за тысячу лет не завянет.
Эрлих посмотрел на Даррена.
– Благодарю, Ваше Императорское Величество. Полагаю, мне стоит предложить вам портал?
– Стоит, – согласился Даррен.
И через несколько мгновений Хестер и Даррен стояли на увитом цветами балконе. Где-то за их спинами играла тихая музыка, а верная Вай рычала на каждого, кто пытался прорваться к императорской чете.
– Кто бы мог подумать, что герцог Лин-Торванс – глубоко отчаявшийся и несчастный человек, – тихо проговорила Хестер.
– Элеарские в долгу перед Лин-Торвансами, – хмуро отозвался Даррен и прижал любимую к себе. – Кадрия ему не доверяет. Считает, что он лелеет ненависть по отношению к Империи.
Леди Аргеланд ничего не ответила. Отчего-то ей казалось, что Черного Целителя только месть держит на этом свете.
– И мы все равно не смогли узнать, чью же жизнь он хочет в уплату долга, – цокнула Хестер, после чего добавила: – Но зато понятно, что это не девушка. Я почему-то думала, что он влюблен и… Сейчас это кажется таким глупым.
– Я бы тоже так подумал, – шепнул Даррен.
В парке один за другим зажигались фонари, а Хестер… Прикусив губу, она размышляла о том, что поправимо все, кроме смерти.
Где-то вдалеке, над центральной городской площадью, разорвался первый фейерверк.
– Я хочу поговорить со своим фальшивым истинным. Я не готова потерять Милли, Дар.
– Хочешь его помиловать? – ровно и спокойно спросил Император.
– Не знаю, – леди Аргеланд покачала головой, – весь вопрос в том, что им двигало. Деньги, глупость или… Или его шантажировали жизнью близкого родственника.
– Семью мы проверили в первую очередь, мать и отец живы, здоровы, никуда не пропадали. Младший брат также никуда не пропадал, хоть и болел, – Даррен смотрел на горящее яркими огнями небо, – но я не запрещаю тебе говорить с ним. Сейчас?
– Этот день полон дурных вестей, – Хестер осторожно оправила платье, – почему бы не закончить его в темнице?
Над парком расцвел очередной фейерверк, и Даррен повернулся и посмотрел на любимую.
– Я бы не сказал, что именно «дурных». В каком-то смысле многое становится яснее.
– Действительно? – удивилась Хестер.
– Мне нужно кое-что уточнить, и тогда, возможно, я смогу тебя удивить, – кивнул Даррен и протянул любимой руку. – Потанцуем?
– Что? – растерялась Хестер.
В этот момент заиграла тихая, нежная мелодия.
– Я скучал. Все то время, что я провел там… Я думал лишь о том, сколького у нас с тобой не случилось. И танец – ночью, во время фейерверка – один из таких моментов.
Дракон привлек Хестер к себе и закружил в медленном, чувственном ритме.
Это не был сложный, полный пируэтов и поддержек танец. Нет, это было что-то нежное и таинственное, что-то, что невозможно повторить – оно каждый раз получается по-своему. По-новому.
Хестер смотрела в глаза Даррена и тихонечко улыбалась. Именно сейчас, в этот момент она отчетливо осознала, что впервые в жизни справилась
