ни одного человека. Нельзя сказать, что меня подобное положение вещей нисколько не напрягло. Прежде, чем зайти в гостеприимно распахнутые двери, я еще раз огляделся по сторонам.
— Какой-то странный праздник, — зайдя в полутемное помещение, я остановился у двери, а моя рука сама собой легла на рукоять кинжала.
Я не знал всех его свойств, но привычка носить шпагу — символ моей принадлежности к дворянству, настолько въелась мне в мозг, что я даже не пытался от нее избавиться. Без этого неизменного атрибута я чувствовал себя не в своей тарелке, и лишь в тот момент, когда приспособил кинжал у себя на поясе, понял причину этого постоянного легкого неудовольствия, граничащего с неясной паникой, преследующей меня все то время, когда я осознавал себя в другом мире в теле Петюни, чтоб его. Сейчас мое тело почти приблизилось к тем параметрам, которые я помнил по тому миру. Мне это нравилось, да и девушки не оставались равнодушными, вот и эта темнокожая красотка смотрела на меня очень даже одобрительно.
— Свадьба — дело всегда интимное и не любящее шума, — девушка улыбнулась, никак не реагируя на мою явную настороженность.
— Правда? — я недоверчиво прищурился. — А мне почему-то казалось, что это как раз шумное празднество, где гости делают все, чтобы порадовать молодых, которым в тот момент не по себе.
— Сейчас все находятся у себя в домах, особенно те, кого коснулось это знаменательное торжество, благословенное самими богами. А те, кто пока еще находится в поиске, может продолжать его и дальше, но только тихо, не отвлекая никого и не обращая на себя излишнего внимание.
— Я тебя не понимаю, вроде бы речь шла о свадьбе одного бургомистра, или все же это далеко не так? — прошептал я, стараясь отвести взгляд от глаз чернокожей незнакомки, которая смотрела на меня странно и оценивающе. У меня возникло ощущение, что она сейчас рявкнет и заставит показать зубы. Я смог все-таки разорвать зрительный контакт, после чего девушка заговорила, прерывая воцарившееся на довольно продолжительное время молчание.
— У разных народов свое представление о празднествах. Не знаю, как в тех местах, из которых пришел ты, но здесь, например, если знатная и обладающая властью девушка до своего семнадцатилетние не найдет того, кого с радостью назовет своим мужем, то ее выдадут замуж за того, кто стоит с ней на одной ступени знатности. В день, когда Упулере — бог Солнца празднует свой вечный брак с Упунуса, богиней земли, все девушки, достигшие семнадцатилетия, обязаны вступить в брак. Так повелел однажды Ит Матроми, наш верховный Господин, и так продолжается уже тысячи лет. В этот же день приносится Великая жертва, обеспечивающая процветание нашей благословенной земли.
Пока она говорила, в глубине обращенных на меня глаз я увидел отблески зеленоватого пламени. Что-то мне совсем перестало здесь нравиться. А что, если цугцванг означает, что в пределах этого острова меня в любом случае поймали бы и принесли в жертву, как вариант? Что бы я не делал и как бы не трепыхался? Думаю, что этому, как его, Упулере понравилась бы жертва из целого императора, потому что насколько я понимал, богам абсолютно безразлично из какого мира приходит их жертва, они чувствуют саму суть или сущность человека, а обычным человеком меня назвать никак нельзя, по крайней мере, не в глазах всевышних. Вот только я очень сильно сомневаюсь, что на это рассчитывали организаторы состязаний. Почему-то мне кажется, что это уже слегка чересчур. И где, в таком случае, Ольга?
— Дай догадаюсь, именно сегодня этот знаменательный день? — я наполовину вытащил кинжал из ножен.
— Нет, — она покачала головой. — Этот знаменательный день, как ты сказал, состоится завтра. Ровно в полдень, когда Упулере будет освещать своим присутствием каждый закоулок храма, в котором славят его ежедневно. И тогда ты сможешь увидеть и услышать каждого, кто населяет это место.
— Кто ты такая? — я сделал шаг назад, упираясь спиной в дверь.
— Мое имя Генитсоа, и завтра я стану верховной жрицей Упулере, когда моя девственная кровь, которую освободит муж мой, смешается с кровью жертвы на алтаре двух сердец.
— Это самое большое извращение из всех, о которых я слышал. Ты в курсе, что ненормальная? — я, уже не сомневаясь, выхватил кинжал. — Почему я никогда не натыкался в Сети на эти традиции, которые, как оказалось до сих пор кто-то практикует?
— Потому что здесь запрещена Сеть, — Генитсоа улыбнулась и сделала шаг в мою сторону, не обращая внимание на направленный прямо в ее сердце кинжал, от которого во все стороны начали расходиться магические эманации. — Почти пятьдесят лет назад мы вышвырнули французов, которые пришли на наши земли, как завоеватели. Алтари наших богов в тот период истории были залиты кровью этих животных, — ее красивое личико исказилось. — Они хотели, чтобы мы отреклись от своей веры и целовали им пятки, но этого не случилось и никогда не случится. Хотя мы оставили их язык, чтобы общаться с пришлыми, торговля есть торговля, просто для иноземцев эта часть острова закрыта Великим пологом. Наши шаманы в некоторых вещах гораздо могущественнее ваших магов. О наших традициях просто никто не знает. А раз о них никто не знает, то и запретить никто не сможет, как и отнять силой. Но совсем другое дело, когда чужаки приходят вот так, словно появляются из ниоткуда. В этом есть знаки Богов, и мы не можем их игнорировать.
— Я никогда не стану жертвой вашему паршивому божку, лучше уж в бою погибнуть, — процедил я, перехватывая кинжал поудобнее. Шаги за дверью были мне хорошо слышны и, в то мгновение, когда дверь распахнулась, я сумел отпрыгнуть в сторону, нанеся удар.
Я не знаю, когда и каким образом Генитсоа сумела их вызвать, или как-то намекнуть на то, что их присутствие здесь необходимо, раз уж ей удалось сделать самое главное — заманить в дом этого придурка, который почему-то решил, что ничего слишком страшного с ним здесь не произойдет, ведь устроители состязаний никак не могли устроить нечто настолько страшное и безнадежное. Во всяком случае, никаких всплесков магической активности я не заметил. Здесь стоял низкий, но постоянный магический фон, скорее всего, идущий от того полога, о котором упомянула жрица. Но, как бы ей не удалось вызвать этих трех бугаев, именно сейчас не имело значения.
Трое полуголых, с разукрашенными
