мужчин, только один из которых был ей знаком. Знакомый был доктором, которого вызывали, когда обнаружили Лукаса мертвым; но он был также и отцом Алека, и по его присутствию Вероника догадалась, что ненависть, вызванная этим кошмарным происшествием, опять достанется ей. Не способная защитить себя или предоставить какое-либо объяснение, или рассказать о реальном положении дел, она вернулась к тактике, примененной на дознании, когда ее попросили объяснить судьбу другого мужчины, найденного мертвым вблизи ее дома, и сейчас, как и тогда, ее собеседники прекрасно понимали, что в этом деле было много того, что не могли прояснить их вопросы. Они также чувствовали, и доктор, в свою очередь, дал это ясно понять, что две смерти были каким-то образом связаны и что за всем этим стояла Вероника, и он не мог бы испытать к ней еще большего отвращения, если бы поймал ее с поличным; его спутник, которому, очевидно, было некомфортно от такой демонстрации ненависти, стоял, неловко ковыряя охотничьим хлыстом свои сапоги для верховой езды, и разглядывал девушку, бывшую объектом многочисленных местных слухов, с которой впервые встретился лицом к лицу.
Вероника, со своей стороны, просто перечисляла факты, которые от нее требовали, не давая никаких дополнительных комментариев, прекрасно понимая, что ни один из этих мужчин не сможет увидеть скрытых связей, которые объединяли эти дела; борьба Лукаса с Братством, его злоупотребление полученными знаниями и последовавшее за этим наказание, да и, в конце концов, само существование тайной науки, которая имела дело с неизвестными силами, – все это было за гранью понимания этих двух истинных англичан, разве что разум отца, на некоторое время заострившийся из-за шока, вызванным смертью сына, интуитивно понимал, что этот странный порыв со стороны собаки был не менее странным событием, чем остановка сердца Лукаса, и косвенные улики привели его прямо к порогу девушки, которая в обоих случаях была последней, кто видел умершего.
В конечном итоге перекрестный допрос ничего не прояснил, за исключением факта, что Батлер был частым посетителем усадьбы (Вероника избавила своего собеседника от новостей, что его сын сделал ей предложение), и мужчина, озадаченный и рассерженный, повернулся к своему спутнику, воскликнув:
– Ну, Хагривз, что вы думаете об этом экстраординарном происшествии ? Другой мужчина впервые заговорил:
– Если хотите узнать мое мнение, доктор, то никакой мистики здесь нет; это обычный случай бешенства и лучше избавиться от собаки, чтобы она не заразила других; единственное, что не понятно, так это где сидящий на цепи зверь подхватил его. Полагаю, вы не возражаете, Мисс Мэйнеринг, если я уничтожу его? Это необходимо сделать, и я сделаю это достаточно безболезненно. Я ветеринар, кстати.
Вероника отшатнулась и, оказавшись у стены, оперлась на нее и уставилась в пространство невидящими глазами, а мужчины с удивлением наблюдали за ней. Для нее Лукас и пес были одним целым, и каким бы ужасным человеком ни был Лукас, она не могла вынести ему смертный приговор.
Наконец, к ней вернулась способность говорить.
– Я... Мне нужно время... Подумать, – сказала она.
Доктор резко ответил:
– У вас нет времени, – сказал он. – Зверь разгуливает на свободе, и одним небесам известно, что еще он может натворить.
Последовал новый приступ ужаса, ведь собака, сошедшая с ума или одержимая, могла свободно разгуливать где захочет, а она совершенно забыла об этом.
Затем заговорил незнакомец:
– Я хорошо понимаю ваши чувства к вашему животному, – сказал он. – Но я боюсь, что его придется уничтожить, и притом без промедления; подумайте о детях, что живут ниже по переулку; это самое милосердное, что можно сделать, да и к тому же он уже стар.
Вероника опустила голову.
– Делайте, как считаете нужным, – сказала она. – Только закопайте его где-нибудь подальше и поглубже, – и она развернулась и пошла в бильярдную.
Некоторое время она сидела в одиночестве, уставившись в пространство, в компании одних лишь пучеглазых рыб в стеклянных ящиках. Лукас, который казался таким близким, сейчас был где-то далеко. Она гадала, что они ему сделают – те мужчины снаружи, и что случится с ним, когда они уничтожат его собачью форму? Сейчас, когда ему грозила опасность, она так по-женски сочувствовала ему и была на его стороне. Сможет ли он снова установить с ней контакт, когда его выгонят из его нынешнего убежища? Каким бы он ни был плохим, а мысль о том, что она может потерять его, доводила ее до отчаяния.
Пока она размышляла, в кухне поднялся дикий шум; какая-то женщина впала в истерику и ее крики заглушали хор громких и напуганных мужских голосов. Вероника побежала в задние помещения по длинному коридору и обнаружила там старую смотрительницу, лежавшую на полу и вопящую во всю мощь своих легких; несколько побледневших деревенских жителей расступились с появлением Вероники, искоса поглядывая на нее.
– Что случилось? – спросила Вероника, обращаясь к ним.
Никто не ответил, и компания незаметно скрылась за полуоткрытой дверью; старуха, с трудом поднявшись, медленно пошла в кладовку, откуда раздался хлопок, сопровождаемый бульканьем, что вполне объяснило ее действия. Заметив маленького мальчика во дворе, наблюдавшего за происходящим, Вероника выскочила наружу и схватила его за рваную куртку, прежде чем он успел убежать.
– Что произошло? – спросила она его.
– Они пристрелили собаку, Мисс, – ответил он, пытаясь освободиться.
– Это я знаю, но чего они все так испугались? Нет смысла извиваться, я не отпущу тебя, пока ты не скажешь.
– Там... Там был джентельмен, Мисс, – сказал мальчишка быстрым шепотом. – Он вернулся.
– Какой джентельмен? – спросила Вероника.
– Темный джентельмен, который был здесь с вами, Мисс. Он вышел из будки, когда они застрелили собаку, я видел это своими собственными глазами, мы все это видели; он вышел из будки и стоял здесь, на солнце, видимый так ясно, как только возможно, и ухмылялся, а зачем стал понемногу исчезать, словно облако дыма, пока не исчез совсем. Но я точно это видел, и все остальные видели. Отпустите, Мисс, – и рванувшись последний раз, он освободился от хватки Вероники и сбежал.
Вероника вернулась в бильярдную в мрачном расположении духа, но стоило ей открыть дверь, как она поняла, что ее кто-то ждет. Неужели доктор или его спутник вернулись, чтобы поговорить с ней? Она огляделась, поискав их у камина и возле окон, но там никого не было. Пройдя в другой конец комнаты, она вышла через застекленную дверь на террасу и почти не осознавая, что она делает, оставила ее открытой для того, кто вышел следом
