заканчивается бестолковыми митингами.
— И что ты предлагаешь?
— Оставить все как есть, — безапелляционно заявил Дин. — Это всего лишь хренов тролль.
— И он всего лишь невинное живое существо, — возразила Ника. — Ведь я могу ему помочь. Ну хоть как-то помочь Цератопу есть возможность?
— Что за неадекватная оценка собственных сил? — возмутился невидимка. — Почему бы тебе тогда заодно не восстановить популяцию эджифинов? Или не удочерить мальков какой-нибудь забулдыжной сирены?
— Чего ты завелся? Я же не прошу тебя помочь. Завтра сама попробую найти для Цератопа адвоката. Сама, — уныло произнесла агент Верис. — И вообще, я задалась вопросом: много ли в нашей жизни хорошего и правильного мы делаем?
Кирран и Дин растерянно переглянулись — подобные заботы обычно обходили ребят стороной. Репентино считал, что нынче быть правильным — глупо, а Мак-Сол верил, что был способен лишь на мелкие и бытовые подвиги. Молодым маджикайям казалось, что в мире не осталось причин для доблести и времени для героизма.
— Вот ты, Репентино, что ты сделал хорошего за свою жизнь? — спросила Ника придирчиво.
Дин деловито кивнул и чинно растянулся на стуле.
— Несколько лет назад я спас девушку от жертвоприношения.
Не справившись с любопытством, Кирран поинтересовался:
— Да ладно? Почему я не слышал эту историю. И как именно ты ее спас?
— Лишил девственности! — подчеркнуто торжественно произнес Репентино. — Там в жертву приносили только невинных девушек.
Ника закатила глаза.
— Понятно, — вставая из-за стола, сказала она. — Пойдем, Кроуш, я найду тебе коробку для сна.
Тролльчонок взял девушку за руку.
— А что?! — воскликнул Репентино. — Я тогда избавил от смерти не одну целомудренную девицу. И, между прочим, не все они были красавицами.
— Заткнись уже, герой-растлитель, — сказал Кирран.
— А чем плох мой пример? В тот день никто не умер…
Ника запланировано опоздала. Все утро девушка провела в поисках защитника, который бы смог представлять интересы бездоказательно осужденного тролля. Но, как и предположил Репентино — ни один из адвокатов ЦУМВД не захотел «упрочить» блестящую репутацию столь непотребным делом. В глубине души Ника понимала безнадежность этой затеи — никто не станет тратить свое время на нечисть.
Девушка подошла к дому номер двадцать один и по-бойцовски заколотила в дверь. Верис надеялась выместить накопленное негодование на Фроста. Но на требовательный стук веселым хихиканьем отозвался лишь страж дома. Вчера вечером домовой егерь Мак-Кирран-Сол дал несколько рекомендаций по приручению барабашек и мешочек с гостинцами. Следуя советам друга, Ника попыталась выдавить самый дружелюбный тон, на который была способна:
— Ну, так… эээ, домовой, — неуверенно произнесла она, уставившись на позолоченную ручку. — Ты… вообще там?
— Мы там, где нам положено, — отозвался ехидный голос за дверью.
— Значит это… как там тебя назвать? Булькой? — спросила Ника.
— Все верно. Вы назвали кодовое слово.
Девушка озадаченно буркнула себе под нос:
— Какой смысл давать стражам дома такое дурацкое имя?
— Маджикай Официально Представляющий Управление, а какое имя, по-твоему, нам могло бы подойти? — обиженно спросил страж, уже имевший сомнения насчет столь простого для его персоны имени.
Ника задумалась на секунду, потом предложила:
— Ну… может быть Вильгельм?
— В этом что-то есть, — согласился домовой.
— Определенно, — подтвердила Ника, скрывая улыбку. — Если тебе нравится… я с твоего позволения дам тебе это имя?
За дверью раздался сосредоточенный топот маленьких ножек. Считалось, что домовому для выполнения его прямых обязанностей по охране жилища, надлежит давать подходящее имя. Менялось оно только при смене дома или хозяина. Самим же стражам нарекать себя каким-либо прозвищем, строго воспрещалось.
Через минуту домовик сказал:
— Мы подумали. Мы согласны.
— Ну что ж, — величаво произнесла Ника и расправила плечи. — Тогда я, агент службы охраны маджикайев Никария Верис, официально представляющая Центральное Управление Магическими Видами Действия, согласно заключенному договору, а так же при наличии личного одобрения, даю тебе, страж дома номер двадцать один, новое, превосходное имя — Вильгельм.
Сидевшая на качелях черная курица издала озадаченное «Ко-кош?»
Агент Верис постояла какое-то время у двери, заглянула в окно и спросила:
— Эй, Вильгельм, ты мне не откроешь?
— Угощенье, — зашептал домовой. — Нужно поднести нам угощенье.
— Ах, верно! — вспомнила Ника и парадным тоном продолжила:
— Господин Вильгельм, примите от меня дар, — она вытащила из кармана пакет с пунтиками. — Вы можете открыть мне дверь, угоститься и все такое.
— Мы принимаем ваше подношение с удовольствием, — отозвался страж.
Дверь дома бесшумно отворилась. Агент Верис замерла, словно перед входом в бесценную магическую кладезь. Беспрепятственно войти в дом ненавистного Грегори Фроста казалось как минимум странным.
— Согласно этикету, мы должны сказать, что рады вас видеть, — произнес домовой, выхватив пакет с лакомством. — Вам позволено войти, Маджикай Официально…
— Вильгельм, давай без этого… — перебила стража девушка, — можно просто госпожа Верис. Ну, на крайний случай — Ника.
Домовой закрыл глаза и защебетал пуще райской птицы:
— Ах, Вильгельм, как гармонично и эстетично… ах, как приятно звучит наше имя. Как нам нравится, как мы счастливы. Госпожа Ника, заходи.
Верис вошла в дом. С некоторым трепетом осмотрелась: с прошлого раза жилище Фроста ничем не изменилось. Самого хозяина снова не оказалось. Ника решила, что регулярное отсутствие маджикайя является отличным поводом бесстыдно покопаться в его вещах — любопытства ради, конечно.
— И что, часто твой хозяин уходит из дома? — спросила девушка, заглядывая в первую комнату.
Гостиная была сформирована из решительно не подходящих друг другу вещей, но горячо любимых по отдельности. На окнах висели хайтековские шторы из органзы; в центре стояла громоздкая мягкая мебель, обтянутая тканью с геометрическим рисунком; на стенах с репродукциями великих художников соседствовали дилетантские фотографии каких-то улиц; у двери находился резной искусственно состаренный комод, заваленный свитками.
— Каждый вечер, — ответил лохматый страж.
— А куда именно, не говорит? — поинтересовалась Ника, разглядывая свиток, исписанный незнакомыми символами.
— Говорит.
Ника взволновано обернулась к домовику.
— И куда же?
— По делам, — ответил тот, пожимая плечами.
— Понятно. Ничего ты не знаешь.
Страж откусил пунтик, утер когтистой лапой зубастый рот и произнес:
— Мы знаем то, что нам положено знать!
Ника прошла дальше.
— Урод говорит тебе только то, что ты можешь сболтнуть.
— Никакой
