мальдезерцы не примчатся сюда?
— Нет, их цель — вода. Полагаю, они заночуют на берегу, как планировал я сам. Обычно кочевники снимаются с места засветло, так что утром сможем вернуться и встретиться с Исдаром. Он придёт.
— Почему ты так уверен?
— Что у нас там? — Кольдт указал на мешок с артефактами.
— Э-э-э, насколько я помню, «Мгновенные костры», «Карманные светочи», «Обогреватели любых помещений длительного действия»…
— И?
— И «Кипятильники»! Вот!
— Верно. Скоро ты поймёшь, почему эти безделушки здесь на вес золота.
Константин зашвырнул упряжь за камни. Я передала ему тюки с артефактами, а себе взяла его сумку. У той был достаточно длинный ремень для того, чтобы перебросить через плечо и, таким образом, освободить руки. Мантии могли помешать лазанью по скалам и потому отправились ко мне за спину, в ранец.
Хватаясь за выступы, я вскарабкалась на самый верх. Мне хотелось встать в полный рост, чтобы охватить взглядом пейзаж до горизонта, узнать, чем заняты кочевники — уж не идут ли по нашу душу? Но этого нельзя было делать, чтобы ненароком не привлечь к себе внимание. Так что я ползла по-пластунски, пригибая голову, глотая пыль, а затем вслед за Константином скатилась на дно углубления, напоминающего чашу.
В круглой стене чернел провал, в котором исчез мой спутник. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, и, хотя по узкому лазу пришлось ползти теперь уже на четвереньках, страшно не было, ведь я двигалась из тьмы к свету. Им была магия Константина. Тёплое сияние утешало, манило. Обещало, что меня ждут.
Когда до выхода оставалась лишь пара рывков, сильные руки буквально выскребли меня из тоннеля. Я поморгала, привыкая к освещению, и с высоты объятий Константина осмотрела убежище.
Стены вздувались буграми, отчего в некоторых местах пол и потолок почти соприкасались друг с другом. Полностью распрямиться давал только пятачок при входе. После бега по жаре пещера радовала прохладой, но я знала цену этому блаженству. В пустыне ночи лютые, морозящие насмерть. Сухой воздух и песок остывают так же, как и нагреваются, легко. Око, наверное, уже простилось с миром, и до наступления холодов оставались жалкие мгновения.
Мне пока ещё было тепло. Я изучала временное пристанище, сидя на руках у Константина, и осознала это в полной мере лишь тогда, когда мой взгляд сполз с неровного свода и угодил в плен малахитовых омутов, а кончик моего носа чуть не задел его нос. Я соскользнула вниз, нечаянно проведя ладонями по мужскому торсу. Мы оба уставились на красные линии вдоль белого полотна. Резко, почти грубо Константин ухватил меня за запястья и поднёс мои кисти к своему лицу. В сиянии светоча капельки на коже переливались не хуже рубинов. Многосложное ругательство сорвалось с перекошенных губ.
— Наверное, поранилась о камни, когда лезла в пещеру, — предположила я.
Он выудил из сумки флягу, я выставила вперёд ладони, и на них полилась вода. Видя, как я морщусь, Константин сказал:
— Потерпи немного. Сейчас пройдёт.
— Мне так жаль…
— Не думал, что ты расстроишься из-за небольшого боевого ранения. Ты ведь на самом деле молодец, подготовлена хорошо…
Я улыбнулась, но то, что он произнёс дальше, заставило уголки моего рта опуститься.
— …Теперь я не сомневаюсь, что ты готовилась в стражи. И фигура у тебя подходящая, не менее тренированная, чем у некоторых из моих ребят.
Есть девушки, на которых буквально сыплются комплименты, мой удел — издёвки и тычки. Я уже смирилась с критикой произношения, но слышать от него, что у меня тело как у парня, было неприятно, даже чересчур. Нет, я понимала, что спортивна, однако на Земле это считалось скорее достоинством, чем недостатком. К худобе призывали все журналы, заставляя и так слабый пол голодать. Кроме того, несмотря на стройность, все женские прелести у меня имелись. По крайней мере, мне так казалось до сих пор. Я не знала, то ли плакать, то ли смеяться, и оттого издала невнятный всхлип, который Константин снова истолковал по-своему.
— Не беспокойся, шрамов не останется, — заверил он, промокнув ранки чистым платком, — сейчас нанесём лечебную мазь.
Я покачала головой.
— Я переживаю не из-за этого.
— Нет?
— Нет. Твоя рубашка. Она была такой красивой…
Кольдт застыл с открытой баночкой в руках. Он посмотрел на меня внимательно, так, как будто впервые видел. Температура в пещере меж тем быстро снижалась. Мои рукава намокли и превратились в ледяную тряпку. Тонкая блузка была хороша на солнцепёке, но не могла согреть. Когда зубы перестали попадать один на другой, Константин встрепенулся и поспешил закончить лечение.
Он достал из сумок мантии, а также сферу размером с теннисный мяч. Брошенный артефакт разбился на несколько тлеющих угольков. По воздуху побежали горячие волны, как бывает, когда включаешь на полную мощность фен. Вот почему Константин сказал, что Исдар придёт обязательно — он не мог упустить такой товар.
— Будто камин без обрамления, чистое тепло, — пояснил Константин, — если не залить водой, работает до месяца, в среднем недели три.
Окинув меня придирчивым взглядом, альтеор скомандовал:
— Вытяни руки.
— Зачем?
Он заключил мою ладонь в свою, пальцы свободной конечности тронули влажный рукав.
— Давненько я этого не делал. Главное — не переусердствовать.
— Может, не надо? — спросила я шёпотом, чтобы не помешать.
Кольдт глянул на меня.
— У тебя губы синие.
— А, — только и вымолвила я.
Ткань нагрелась, но не успел накатить испуг, как тиски разжались, возвращая мне моё. Пока Константин занимался вторым рукавом, я украдкой разглядывала его.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он, не отводя глаз от своей работы.
— Ты такой серьёзный, — сказала я, не придумав достойный ответ.
— Порой мне сложно сдерживать силу. Я же говорил.
— Да, говорил. Просто кажется, что тебе всё легко.
— Так кажется.
— Верю.
Я погладила тёплую ткань, которой секунду назад касались его пальцы.
— Спасибо.
Константин кивнул и отошёл к сумке с припасами. На выступ лёг кусок холодного мяса, хлеб, сыр, мешочек с травами для заварки. Звякнули о камень жестяная кружка и охотничий нож. По понятным причинам мы не стали разводить костёр, хотя с моим спутником это было и не нужно. Благодаря ему мне достался горячий чай.
Я была почти счастлива, грея ладони о кружку, вдыхая исходящий от напитка душистый пар. Кольдт медленно ел, уставившись в одну точку. Будь это Николас, можно было бы спросить, о чём он думает. Но это был не мой дорогой друг.
Вспомнив Эджервилль, я вдруг осознала, что, покидая его, кинула в ранец плед. А поскольку я не вынимала его ни в
