Офицер быстро отполз под прикрытие массивного слесарного верстака, получив вдогонку еще три пули в колено, бедро и плечо. Война принимала затяжной характер.
Еще до того, как оглядеться, офицер сбросил пустую обойму, загнав на ее место новую. Прав был телефонный аноним, когда рекомендовал ему не ограничиваться одним боекомплектом. Он вообще оказался прав по всем статьям.
Уцелевшие боевики сделали несколько неприцельных выстрелов в сторону верстака, проверяя его на прочность. Пули рикошетом отлетели от толстого металла, оставив только небольшие вмятины. За таким, приближенным тактико-боевыми характеристиками к доту среднего калибра, прикрытием можно было отсидеться день, а если повара не запоздают с полевой кухней, то и неделю.
Но офицер понимал, что не располагает этой неделей. И днем не располагает. Обильно сочащаяся из ран кровь мутила сознание, застила матовой пеленой глаза. Скоро к нему на расстояние прямого, прицельного выстрела будет способен подобраться незамеченным даже курсант школы милиции второго дня обучения. Подобраться и прикончить, не рискуя нарваться на встречный выстрел. Скоро не придется даже стрелять. Жизнь сама вытечет из него на бетонный, заляпанный подошвами обуви пол вместе с последними каплями крови. Бой проигран. Вопрос смерти — это только вопрос времени. Ближайшего времени.
И все же он ошибся. Он выиграл этот бой. Офицер добился главного — он отвоевал у заговорщиков те несколько минут, которые были необходимы для спасения затрещавшего по швам плана покушения. Жизнь всех боевиков, вместе взятых, не перевешивала этих минут. Даже если бы он в одиночку перестрелял батальон вооруженных преступников, он и тогда не нанес бы им такого ущерба, как не допустив до одного-единственного водопроводного вентиля.
Офицер выстрелил еще несколько раз, прежде чем боевик, обошедший здание насосной станции снаружи, не вогнал ему в спину и затылок пол-обоймы из своего пистолета. Но это уже был жест отчаяния. Заговорщики просто обеспечивали себе комфортный, не ползком, не на брюхе, выход на улицу. Их время истекло. По крайней мере на этой насосной станции.
— Маршрут чист по всему протяжению, — доложили «трассовики». — Подъезды к основным магистралям перекрыты грузовыми машинами. Пикеты милиции и Безопасности заняли исходные. Готовы к приему «груза».
На протяжении всей двадцатикилометровой трассы, от аэропорта до здания администрации, где должны были пройти машины президентского эскорта, не осталось не прикрытым ни одного метра площади. На каждом перекрестке, на каждом углу маячили парадные мундиры милицейских патрулей и два-три цивильных пиджака их тайных коллег. Милиционеры первого конвойного кольца, имеющие счастливый шанс лично увидеть машину. Первого, стояли без оружия. Все пистолеты и автоматы были загодя пересчитаны, сданы и опечатаны в оружей-ках райотделов милиции. Милиционеры исполняли роль невооруженного живого щита, в котором должны были увязнуть пули потенциальных террористов. Милиционеров самих боялись как потенциальных террористов. Именно поэтому их, выводя на боевые посты, безжалостно разоружали. Находиться вблизи Президента с оружием могла только его ближняя охрана.
На крышах домов, выходящих фасадами на трассу движения, залегли, замаскировавшись под кучи шифера и голубиный помет, снайперы спецназа. Но они не могли видеть президентскую машину. Их обзор ограничивался окнами первых этажей. Он был так специально рассчитан, чтобы затемненные линзы оптических прицелов видели подходы — окна, крыши, балконы, но не могли заглянуть непосредственно на место основного действия. И это было разумно, потому что оптические прицелы не театральные бинокли, чтобы высматривать с галерки выражение на лице премьерши, стоящей на авансцене. Оптические прицелы прикреплены к винтовкам. А винтовки имеют дурную привычку стрелять. Поэтому снайперам было строго заказано менять диспозицию без согласования с самым высоким начальством. Зато все остальное разрешалось. Все, вплоть до пальбы по детским и женским лицам, мелькнувшим в запретных окнах в момент прохождения кортежа автомашин. От ответственности за возможные последствия они были освобождены. От наказания за промах — нет. Поэтому они вначале стреляли, а потом думали о том, куда стреляют.
— Готовность номер один. «Груз» пошел! Встрепенулись, зашевелились, задвигались сложноподчиненные цепочки огромного, состоящего из тысяч людей и механизмов организма, обеспечивающего безопасность проезда Президента. Напряглись милиционеры, придвинулись к ним приставленные офицеры Безопасности, расчехлили оптику, загнали патроны в стволы снайперы, закрутили головами, словно аэродромными локаторами, наблюдатели.
— Транспорт на исходные!
Телохранители ближней охраны, раздвигая и разбрасывая в стороны, словно ледокол лед, административно-журналистско-любопытствующую толпу встречающих разворачивали от самолета к машинам коридор из пологов. И это несмотря на то, что в толпе не было посторонних — только заранее согласованные, проверенные и идентифицированные личности. Если у щелкающего фотоаппаратом журналиста не оказывалось аккредитационной карточки, ему тут же заламывали руки, втыкали в спину дуло пистолета и тащили к стоящим невдалеке машинам — выяснять личность. Если он сопротивлялся — к нему применяли физическую силу. Телохранители не церемонились.
Но это был только третий эшелон ближней охраны. Два других были растворены в самой толпе. Они, как и все, тянули шеи, что-то возбужденно кричали, на самом деле фильтруя и разделяя необъятную людскую массу на отдельные, в пять-семь человек, легко контролируемые группы. Наблюдая за каждым в отдельности и, значит, за всеми разом, проверяя людей с помощью переносных детекторов на наличие металла и взрывчатых веществ, они обеспечивали безопасность ближних подходов. Явные телохранители в большей степени исполняли роль живого щита. Им в случае нападения террористов предназначалось подставлять свои тела под пули, кинжалы и осколки гранат. В этом было их главное назначение.
Под прикрытием тентов и шпалер из двухметрового роста ребят в штатском Президент перебрался из салона самолета в автомобиль.
Парадная встреча явно не задалась. Вместо торжественных хлебов, соли и речей — полная обезличка и жесткий прессинг телохранителей. Никаких объяснений своему поведению охрана не давала. Только первых руководителей края поставили в известность (не извинились, а именно «поставили» — как новобранцев «во фрунт»), что выяснения обстоятельств визит будет проходить в режиме повышенной безопасности.
Чуть больше узнали коллеги из Органов. Изменение регламента встречи не было прихотью Первого, но было суровой необходимостью. В последний момент отдел контрразведки службы охраны Президента получил по оперативным каналам информацию о возможности возникновения нежелательных инцидентов в регионах посещения. Подтвердить, равно как и опровергнуть, сообщение не удалось. Поэтому визит отменять не стали, ограничившись проведением дополнительных мер безопасности. Эти меры и испытали на собственных шкурах встречающие. Но обижались они зря. Охрана не делала ничего сверх того, что должна была делать. Точно так же в подобных обстоятельствах действовали бы их коллеги в любой стране мира. Если не еще более бесцеремонно.
