На последнем повороте, не доезжая метров двести до ворот лагеря, Анатолий притормозил. Притормозил неловко — машину занесло. Не был он знаком с иномарками, но все же справился. Машина не остановилась, но, когда скорость была наименьшей, из ее на мгновение приоткрывшихся дверей на дорогу выскочили Михась и Борис. Не очень красиво выскочили. Не как в кино. Скорее даже не выскочили, а выпали. Но машину не задержали. И даже на ногах устояли.
— Десант сошел! — сообщил Семен, закрывая двери. — Теперь газуй, пока нас не заметили.
«Десант», согнувшись в три погибели, словно под минометным обстрелом, сделал пять шагов по асфальту к обочине, упал, скатился в кювет, на четвереньках продрался сквозь густые кусты.
— Черт возьми! — выругалась одна из половин личного состава десанта.
— Что случилось?
— То самое! Радикулит. Что б его!
— И что теперь делать?
— Теперь отлеживаться. Неделю!
— Разогнуться-то можешь?
— Не могу!
— Что ж ты, теперь на четвереньках воевать будешь?
— Не буду. Я вовек в атаку на коленях не ползал! Иди сюда.
— И что дальше?
— Врежь мне по пояснице. Вот сюда.
— Чем врезать-то?
— Кулаком. Чем еще. А если не поможет — чем ни попадя! А если и это не поможет — то прикладом, да не по пояснице, а по башке. Может, этого мой дурной организм испугается. Ну давай. Колоти!
— В полную силу?
— В полную! Она у тебя все равно меньше, чем половинная. Удар!
— Ну что, полегчало?
— Нет, но второй раз получать не хочется. Пошли. По дороге дораспрямлюсь. А если нет… го пусть пеняет на себя.
— Кто пеняет?
— Позвоночник…
На первой же поляне «десантники» переоделись. Цивильную одежду снимали не жалея, так что с треском отлетали пуговицы и крючки. Где «молнии» или застежки заедали — резали ткань ножами. Проявлять бережливость к барахлу было некогда. Время было важнее вещей.
Ветераны очень спешили. Но не торопились. Торопливость в экипировке в бою может стоить жизни. Помнили они, как однажды на фронте только что прибывший в роту новобранец сам себя подстрелил, зацепившись за курок автомата не там где надо пришитым крючком. На случайный выстрел противник ответил получасовым минометным обстрелом. Раненый самострел выжил. А двое его товарищей погибли. И операция была сорвана. Вот вам и крючок.
Не бывает в разведпоиске мелочей. И безопасной одежды, если она на ротозея надета.
Ботинки. Зашнуровать накрепко. Да не на бантики — на мертвые узлы. Чтоб не слетели в самый напряженный момент. Потом их можно будет попросту оборвать.
Штаны. Пристегнуть на подтяжки. Это уже дань старческой моде.
В правую штанину, под колено, ручкой вниз — нож. Перехватить, застегнуть страховочной лямкой, чтобы не выпал на ходу.
Гимнастерку — в штаны. Поверх портупею. Сбоку на ремень — кобуру. В кобуру — револьвер.
Револьвер проверить. Взвести курок. Отпустить, придерживая пальцем. Прокатать барабан по руке. Осмотреть, все ли патроны на месте. Пристегнуть к рукояти, через карабин, шнур, другим концом прикрепленный к кобуре.
С другого боку на ремень десантный нож в ножнах.
Сзади саперную лопатку в матерчатом чехле.
В застегивающийся карман — запасные патроны россыпью.
В «ППШ» — диск. До щелчка. Затвор на предохранитель. И чтобы патроны не полным числом. А по-фронтовому — на две трети. Не любит «ППШ» полного боекомплекта. Пережим пружины при полной набивке часто ведет к перекосу патрона. Пусть их будет на десяток меньше, но не будет осечек.
Все?
Еще обязательная маскировка. Тоже не пустяк, когда идешь по чужой территории. Насовать в специальные кармашки на маскхалате ветки, замазать лицо грязью. Светлое на зеленом заметнее, чем темное. Лучше грязь, чем кровь. И, кстати, комары меньше достают. Не прокусить им грязевую корку.
Теперь все?
Теперь все!
Походили. Попрыгали. Ничего не гремит, не болтается? Ничего не мешает, не впивается в кожу?
Нет?
Тогда вперед!
— Как там время?
— Еще успеваем. Еще в графике. Только бы Семен с Толей не подкачали. Только бы у них машина не заглохла…
Глава 22
К Сан Санычу пришли гости. Депутат Семушкин. Не в кладовку. В кладовку высоким парламентариям входить зазорно. По случаю высочайшей аудиенции пленников перевели в более уютное, с зарешеченными окнами помещение.
— Ну что, Александр Александрович, поговорим? — предложил депутат. — Ваши друзья скоро будут здесь. Они уже в пути. Еще пара десятков минут — и вы их встретите. И мы встретим. Самым подобающим образом. А вот каким — зависит исключительно от вас.
Не хочу ходить вокруг да около. Мы слишком долго ходили вокруг да около. А вы так даже и ползали. Ха-ха-ха. Пора переходить к торгам.
Как вы относитесь к аукционам?
Я очень хорошо. Азартное, знаете ли, дело. И выиграть можно. Например, приобрести вещь, о которой давно мечтал.
Сыграем? Мой лот — жизни ваших друзей. Вы как предпочитаете — оптом или в розницу? Так сказать, по одной голове. По мне бы лучше разом. Чтобы не затягивать. Все — против всего. Оплата в известной вам валюте.
Идет?
Сан Саныч отвернулся.
— Я так понимаю, условия оптовой торговли вас не устраивают? Странно, вы покупатель не бедный. Могли бы и не мелочиться. Но если вы настаиваете на розничной распродаже, то я возражать не стану. Готов пойти навстречу. Правда, не уверен, что на это готовы вы.
Разобьем один большой лот на части. На семь частей. И поведем торги по каждому в отдельности. Первый — девочка. Хороший лот. Красивый. И самый дорогой. Готовьтесь назначить цену. Иди сюда, Светочка.
Затравленно глядя по сторонам, вздрагивая, девочка пятилась к стене, пряталась за маму.
— Нет, нет, нет. Я не пойду. Я не хочу.
— Подойди. Не упрямься. Это же только игра. Мы играем в аукцион. Это очень интересная игра. Для взрослых. Для того, у кого есть товар. И для того, у кого есть деньги. Ну же.
Но девочка только трясла головой и сильнее цеплялась за маму.
— Помогите ей! — приказал Семушкин.
Два бандита подошли и оторвали дочь от матери. Вместе с куском платья, за который она держалась.
— Итак, лот первый. Мать и дочка. В одном комплекте.
— Оставь девочку в покое, — срывающимся голосом потребовал Сан Саныч.
— Я бы оставил девочку в покое, но этого не позволяешь сделать ты. У меня есть товар. Но у меня нет цены. Мне не нужен товар, но мне нужно то, что за него заплатят. А ты упрямишься. Мне не остается ничего другого, как поднимать ставки.
