последняя.
— Я могу помочь тебе хотя бы раздеться, — упорствовала я.
Ляпнула и только потом сообразила, как это звучит.
— Нет у меня столько терпения сегодня, чтобы ты мне помогала, — туманно сказал Вестейн и быстро проскользнул в ванную.
Сухой щелчок оповестил меня, что куратор заперся изнутри. Тревога смешалась с разочарованием. Будем надеяться, что магическая водичка и вправду поможет ему. А еще… что он не станет задавать вопросы о том, куда я летала ночью.
Я потянулась к сознанию Свейта и попросила пса разбудить меня, если его всаднику все-таки понадобится помощь. Байланг пообещал. На всякий случай я уговорила Стужу докладывать мне, если ее приятель забеспокоится о хозяине. С Вестейна станется приказать Свейту молчать.
После этого я упала в кровать и проспала до утра. На этот раз меня разбудил не Мистивир, а Стужа. В мой сон ворвался капризный голос собаки:
“Вокруг моего загона вертится этот странный тип. Наверное, тебя ждет”.
В понимании Стужи “странными типами” тут были все, кроме меня, поэтому я уточнила сквозь сон:
“Странный тип — это кто?”
Собака снисходительно сообщила:
“Тот, противный, всадник Ингольфа”.
Открывать глаза ужасно не хотелось, особенно ради Чейна. Но парень явно трется у загона Стужи в такую рань неспроста. Придется пойти и проверить. Сонно хлопая глазами, я выбралась из комнаты и направилась в ванную. Хотела повернуть ручку, но дверь открылась сама, и я оказалась лицом к лицу с куратором. На Вестейне были только брюки. Чистую рубашку он держал в руках, позволяя любоваться накачанным торсом… и следами огромных зубов на левом плече. Раны были чистыми и не кровоточили, но выглядели впечатляюще.
— Как ты сказал, малый каменный змей? — спросила я. — По-моему, зубы у него очень даже большие.
Вест покосился на рану и неопределенно повел здоровым плечом. А затем бесстрастно сказал:
— Это не та рана, которая помешает мне сражаться.
Я уже собиралась высказать все, что думаю о его пренебрежительном отношении к собственному здоровью. Но в этот момент куратор задумчиво скользнул по мне взглядом. Я резко вспомнила, что стою перед ним в одной сорочке, а Вестейн спросил:
— Почему не спишь? До завтрака больше часа, и легла ты поздно. Кстати, что на самом деле случилось ночью?
Я предпочла ответить только на первый вопрос:
— Стужа сказала, что Чейн крутится возле ее загона. Явно меня ждет.
Куратор сразу же посерьезнел.
— Что ж, тогда собирайся, — процедил он. — Схожу с тобой. Посмотрим, что ему от тебя нужно.
Я покачала головой:
— Не думаю, что при тебе он это скажет.
— Не беспокойся, я не собираюсь показываться ему на глаза сразу, — холодно улыбнулся куратор, набрасывая рубашку. — Иди к загонам. Я буду там.
Двигался он по-прежнему скованно, и это беспокоило меня больше, чем происки Чейна. Куратор посторонился, и я хотела проскользнуть в ванную. Но Вест негромко окликнул меня:
— Анна.
Я устремила на него вопросительный взгляд.
— Не смотри на меня так при всех, — попросил он.
— Как?
— Так, как будто я сейчас умру на месте. Со мной все будет хорошо. И ты не должна была знать, что я ранен. Помни об этом.
С этими словами он вышел на мороз, на ходу застегивая рубашку. Я дала себе мысленную оплеуху и отправилась умываться. Скрывать наши чувства становится все сложнее… Хотя бы маскировка держится, и мне не нужно больше думать о том, как спрятать древо Аабергов на запястье.
Чейн прятался в тени у загона Стужи, но я сразу заметила его. Стоило мне приблизиться, как он сделал шаг вперед и фыркнул:
— Наконец-то. Я думал, Бешеная встрепенется раньше.
— А могла бы не встрепенуться, а голову тебе откусить, — любезно сказала я. — Что хотел?
— Сказать тебе пару слов, но уже чувствую, что все зря, — ответил он. — Я и перед балом потрудился тебя предупредить. Но это не помешало тебе туда отправиться. И создать проблемы всем.
— Это не твое дело, — отрезала я. — Можешь не утруждать себя предупреждениями, от соревнований в Лабиринте я не откажусь.
Чейн возвел глаза к небу и пробормотал:
— Да пошлите же ей хоть немного ума…
Затем он обратился уже ко мне:
— Если ты еще не поняла, то я собираюсь выиграть. Увы, но по новым правилам для этого нужна ты. Довеском куратора ты принесла бы меньше бед, но твоя псина портит всю картину. Скорее всего, в лабиринте ей снесет крышу. И хорошо, если при этом она никого не ранит, и Ледяной успеет спасти твою шкуру.
Он сделал выразительную паузу, и я осведомилась:
— Это все?
— Почти, — кивнул он. — Потрудись выжить, когда останешься без байланга. И думай, что берешь с собой. Перед Лабиринтом будет досмотр.
С этими словами он развернулся и ушел. Я пыталась переварить сказанное, когда за моей спиной щелкнул запор. Дверь в загон Свейта отворилась, и на пороге появился бледный Вестейн. Я огляделась и прошептала:
— Как ты сюда попал?
— Через забор, — также тихо ответил он.
Сначала от мысли, что куратор лез в загон своего пса через забор, чтобы подслушать разговор двух адептов, стало смешно. Затем, когда я глянула на лицо Вестейна — не очень.
Я приблизилась и требовательно шепнула:
— Иди за лекарством.
Но вместо этого куратор задумчиво произнес:
— Чейн — не дурак и не подлец. Интересно, что он задумал?
— Мы точно говорим про того Чейна, который учится со мной в одной группе? — сердито фыркнула я.
— Ты можешь его не любить, но он лучший из адептов курса, — спокойно произнес Вест. — и вам придется работать в команде. Отправляйся на завтрак и постарайся хотя бы в последний день перед состязаниями не ввязываться ни в какие неприятности.
— Целитель, — напомнила я и ушла.
Вроде бы все правильно, Чейн хорош в управлении оружием и у него сильный байланг… Но почему же так обидно? Я снова ревную, да?
Вопреки моим ожиданиям, день прошел непривычно тихо. Нам не задали гору домашних работ, а все преподаватели желали удачи. Большинство — довольно искренне. Бакке даже отпустил меня с отработки, снабдив на всякий случай парой полезных скляночек.
Правда, на тренировке я старательно не смотрела на куратора. Для остальных он выглядел привычно холодным. Но я-то видела укус и понимала, что под этой маской скрывается боль. А еще слова Чейна…
Утром завтрак подали в комнаты. Вместо супчика был концентрированный горький отвар. Но от волнения вкус не чувствовался совсем.
Перемещаться предстояло вместе с байлангами, и для этого выбрали дальний плац. Три курса оседлали псов и поднялись в воздух ровными клиньями.
“Я за главную”,
