Хеймира смешались удивление и недоверие. Парень переводил взгляд с большого вытянутого свертка на меня и обратно. Снежинки таяли на бурой ткани, которая в ночной тьме казалась черной. Берег озерца освещала луна. Посреди ровного, засыпанного снегом круга, темнела квадратная прорубь.
Неужели кто-то из преподавателей любит зимние купания? Интуиция даже подсказывала, кто это может быть…
Трое байлангов расположились в снегу неподалеку. Стужа снисходительно взирала на возню Зоркого и Ласточки, а Тира стояла за плечом Хеймира и с не меньшим удивлением таращилась на сверток.
— Нет, это и есть твой груз, — сообщила я, поглубже натягивая капюшон. — Ты обещал, что возьмешь с собой одну вещь. Вот она.
Парень опустил край ткани, а затем обескураженно спросил:
— И что я должен с этим делать?
Я терпеливо пояснила:
— Взять с собой и держать открытым, пока мой отряд не выйдет из Лабиринта. Ах да, еще никто не должен это увидеть.
— Сначала его нужно в общежитие занести так, чтобы никто не увидел, — протянула Тира.
— Ну так потому мы и выбрали ночь. И неприметное место, — напомнила я.
Сомнения не спешили покидать лицо парня, и я попыталась дожать:
— Ты должен мне услугу. И ты уже согласился, отступать поздно, послезавтра вылет.
— Уже завтра, — пробормотала Тира, взглянув на небо.
А затем она погладила плечо Хеймира. Парень обреченно посмотрел на свою подругу. А Тира… Эх, вот бы мне так уметь. Тира ласково смотрела ему в глаза, будто уговаривала: “Ну, сделай то, о чем просит эта дурочка, что тебе стоит”. Все-таки ее нужно как-то отблагодарить за помощь. Раны, платье, притирания, и сейчас помогает. Интересно, с чего вдруг?
Хеймир накрыл ладонь девушки своей и вздохнул:
— Ладно. Давай возьмем эту штуку и попытаемся впихнуть в мой багаж.
Их байланги тут же перестали кататься по свежевыпавшему снегу. Встряхнувшись, они подбежали к своим хозяевам, и Хеймир взвалил сверток на загривок своего пса. Слитный удар крыльев вознес старшекурсников в небо. Я повернулась к озеру и снова задумчиво оглядела квадратную прорубь.
“Купается он тут, купается, — хихикнул Мистивир. — Усмиряет плоть. Сейчас особенно часто. Чья-то красота покоя не дает.”
— Откуда тебе знать? — вяло отмахнулась я. — Сочиняешь, Мист!
“Про купания все знают. А остальное можно додумать”, — снисходительно ответил меч.
Ну, если вспомнить, как Вестейн плавал в ледяном озере после нашего первого поцелуя… Может быть, Мистивир и прав. Поэтому я не стала ему отвечать и протянула руку, чтобы погладить Стужу. Собака подошла ко мне и обеспокоенно сообщила:
“Свейт возвращается из ночного облета.”
Я застонала. Ну что за невезение, почему так рано? Они должны были появиться ближе к утру. Специально же ночь выбирала! С этими мыслями я вскарабкалась в седло, и Стужа рванула в небо.
На подлете к загонам я приметила клин байлангов. Вместо того чтобы приземлиться на дальнем плацу, псы летели в нашу сторону. Кажется, я снова влезла в неприятности.
Стужа спланировала в свой загон.
Я стянула с нее седло и заглянула в миску. Чистая вода у собаки была. Тогда я поспешно распрощалась со своей питомицей и выскользнула за ворота. У меня оставалась слабенькая надежда на то, что в темноте нас не заметили, а Свейт свою подругу сдавать не будет. Главное — удрать в комнату до того, как стражи покинут своих псов.
Но не тут-то было! За воротами я сразу оказалась в круге света. Большой магический шар освещал бледное лицо Вестейна, кривую улыбку Багрейна, которую он пытался спрятать, и хмурые брови ректора. Байланги стояли за их спинами, и от Свейта пришла волна беспокойства.
Тут все взгляды обратились ко мне. Куратор выдавил:
— Что ты здесь делаешь?
Я тут же изобразила самое искреннее раскаяние и доложила:
— Стужа удрала из загона. Пришлось возвращать ее на место.
Откровенное вранье мою собаку не взволновало и не удивило никого из присутствующих. После того как она прилетела на разбирательство, от моей красотки ждали чего угодно.
Тон Вестейна мне совсем не понравился, и я придирчиво ощупала взглядом его фигуру. Что-то было не так, но я никак не могла понять что… Может быть, Свейт подскажет?
“Прости, я обещал молчать”, — отозвался пес.
В его голосе была усталость. Багрейн скривился и ядовито произнес:
— Вам стоит лучше следить за своим байлангом, леди Скау.
— Обуздать взрослого байланга сложнее, особенно без опыта, — напомнил ректор.
А Вестейн повернулся ко мне и приказал:
— Возвращайся в свою комнату.
И вот тут до меня дошло. Рука! Его левая рука висела плетью. С большим трудом я удержалась от расспросов. Пришлось развернуться и сделать вид, что ухожу. Правда, шла я довольно медленно, старательно прислушиваясь к разговору.
— Иди с ней. Тебе тоже стоит отправиться на гору, — сказал ректор, обращаясь к Вестейну. — Источник поможет очистить рану.
— Боюсь, войти туда с девушкой ему не судьба, — фыркнул Багрейн.
Мне показалось, что это какое-то завуалированное оскорбление, но его смысл ускользал от меня. Беспокойство за Веста заполнило все мои мысли.
Задержаться подольше не вышло, и дальнейший разговор я не слышала. Но сон как рукой сняло. И вместо того, чтобы отправиться в постель, я встала на пороге своей комнаты. Скрестила руки на груди и привалилась к косяку.
Долго ждать не пришлось. Вскоре дверь отворилась, и на пороге появился куратор. Он натолкнулся на мой взгляд и едва не шагнул назад. Но вовремя вспомнил, кто здесь учитель, и решительно переступил порог. Дверь хлопнула, отрезая нас от снега, холода и непрошеных глаз. И тогда я требовательно спросила:
— Что произошло?
— Ничего не поправимого, — ответил он.
— А поправлять что нужно?
— Ничего, я всего лишь решил помедитировать, — попытался отпереться Вестейн.
— У тебя рука не шевелится, — елейно сообщила я. — Левая.
Куратор покосился на указанную конечность и попытался пожать плечами. Мол, подумаешь, что тут такого? Но получилось шевельнуть только одним плечом, и лицо его стремительно побелело.
— Что случилось? — повторила я. — Все равно же узнаю! Если Свейт не расскажет, пойду спрошу у ректора.
Вестейн то ли впечатлился решимостью в моем голосе, то ли у него проснулась совесть. Куратор отвел взгляд и нехотя признался:
— Яд малого каменного змея. Ничего страшного. Источник очистит рану, а противоядие возьму с утра.
— Ловушка? — спросила я. — Состязания послезавтра.
— Скорее всего, — выдавил он.
А затем собрался с силами и приказал:
— Иди спать. Все будет нормально.
— То есть на хорошо мы уже не претендуем? — уточнила я. — Они вывели тебя из строя перед испытаниями.
— Справимся, — сквозь зубы процедил куратор. — Пожалуйста, иди спать. Это не первая моя рана и не
