— Ты что, не насмотрелся, когда забирали тело? И разве вы не наделали отличнейших фотографий?
— Это было вчера.
И Сноррасон сдался. Они спустились на лифте в самые недра подвала, где лежала Халдис. Сноррасон отыскал в архиве номер холодильной камеры и вытащил тело наружу.
— Прошу, мой господин! — И он откинул простыню.
Красивым зрелище нельзя было назвать. Уцелевший глаз почернел, а на месте второго глаза зияла рана — глубоко раскроив череп, лезвие тяпки разрубило пополам нос, и от внутренних кровотечений лоб и виски приобрели красно-фиолетовый оттенок.
— Восемь с половиной сантиметров в ширину и четырнадцать — в глубину, — коротко сообщил Сноррасон, — лезвие задело еще и правую руку в районе подмышки, там есть небольшая рана. Крупная моноклевидная гематома отслоившихся соединительных тканей правого глаза. Образовалась после перелома костей черепа.
Сейер наклонился над лицом убитой.
— Под каким углом ее ударили?
— Одно из двух, — Сноррасон явно пытался побороть собственные принципы, — либо ее ударили, когда она упала, либо она испугалась, чуть запрокинула голову, и в этот момент лезвие вошло в череп. Как видишь, лезвие вонзилось в глаз, рассекло бровь и проникло глубоко в черепную коробку.
— Все произошло быстро и внезапно?
— Не уверен, — возразил Сноррасон, — но никаких следов борьбы на теле нет. Ее одежда не порвана, а когда нашли тело, на ногах у нее, как ты помнишь, даже были шлепанцы. Поэтому ты, скорее всего, прав. И это очень странно. Если Халдис убили ее собственной тяпкой, значит, убийство не было спланировано заранее. Убийца запаниковал и схватил первое попавшееся под руку орудие. Он ужасно разозлился, или испугался, или и то и другое вместе. По статистике такие убийства очень редки. Без сомнения, оно совершено в состоянии аффекта. Вы, кажется, и отпечатки пальцев обнаружили?
— Да, — ответил Сейер, — в доме. И два нечетких отпечатка на черенке тяпки. К счастью, жила она одна, поэтому мы можем точно установить, кто раньше заходил в дом. И время работает на нас, — добавил он.
— Ну что, насмотрелся?
— Да, спасибо.
Сноррасон накрыл тело простыней и задвинул обратно в холодильную камеру.
— Я тебе позвоню.
Сейер поехал в отделение, а обезображенное лицо Халдис вытеснили из его памяти мысли о Саре Струэл. О ее гладкой, покрытой светлым пушком коже. О ее темных глазах с блестящими зрачками. «Все эти прожитые в одиночестве годы… Но я же сам выбрал одиночество, почему же теперь мне вдруг захотелось все изменить?..» А потом Сейер подумал про Элси Йорму. Почему она вообще упала с лестницы? Это не просто так, что-то спровоцировало падение. Элси Йорма упала с лестницы в собственном доме, со ступенек, которые хорошо знала и по которым бегала каждый день. Возможно, она споткнулась, а может, ступеньки были мокрыми. На это должна быть причина, как и на то, что, упав с лестницы, Элси умерла, хотя вполне могла отделаться сотрясением мозга или сломанной рукой. «Вот выйду на пенсию, — решил Сейер, — и займусь всеми нераскрытыми делами, которые лежат у нас в архиве. Никакой спешки, никаких журналистов, и Холтеманн не будет постоянно подгонять меня. Засяду дома, и работа превратится в хобби, а Кольберг будет греть мне ноги. На улицу буду ходить, только чтобы получить пенсию, а дома начну пить виски и курить самокрутки. Какое блаженство».
* * *
Зрелище было похоже на то, которое описано в Библии, там, где море расступилось. Заметив в дверях Скарре, одетые в белое люди разбежались в стороны. Скарре оглядел жаркую кухню, высматривая того, на кого указал повар. «Вот тот парень возле посудомоечной машины. Это и есть Кристофер Май». Но Кристофер стоял, повернувшись спиной, и Скарре разглядел лишь короткую шею и прямые рыжие волосы. В этот момент парень как раз вытаскивал из посудомойки поднос, уставленный бокалами, от которых валил пар, поэтому — единственный во всей кухне — не заметил приближающегося полицейского. Он даже не заметил, что шум затих. А потом он поставил поднос, обернулся и увидел Скарре.
— Кристофер Май?
Парень кивнул. Он явно не мог сообразить, с чего вдруг к нему нагрянул такой серьезный посетитель. Но потом вспомнил: ну конечно, тетя Халдис. Опомнившись, он кивнул, вытер руки и закрыл крышку посудомоечной машины. Его лоб блестел от пота.
— Где мы сможем поговорить?
— В комнате для отдыха, — ответил Кристофер и направился к двери. Голову он опустил: для коллег он всегда оставался пустым местом, и сейчас, когда их взгляды были обращены к нему, Кристоферу было не по себе.
Комната для отдыха оказалась узкой и тесной, они уселись на стулья спиной к двери. Скарре посмотрел на юное лицо собеседника и внезапно загрустил. «Сколько еще новых знакомых у меня появится, — подумал он, — лишь благодаря ужасным убийствам? И каково мне будет через десять лет? И во что я превращусь, если каждого стану спрашивать: а где вы были вчера? Во сколько вернулись домой? И как у вас с деньгами?» Он вытащил из заднего кармана блокнот.
— Отличное рабочее место — теплое и уютное, — доброжелательно сказал Скарре, разглядывая рыжую шевелюру Кристофера.
— Мне нравится, — улыбнулся Май, — я же из Хаммерфеста. Там я вечно мерз.
Чуть вздернув подбородок, Скарре тоже улыбнулся.
— Когда вы узнали, что ваша тетя мертва?
— Мне мама сказала. Она позвонила вчера вечером, в девять.
— Что именно она рассказала вам? — Скарре повернул голову к кондиционеру и тяжело вздохнул.
— Что кто-то забрался в дом, украл все деньги, а потом зарубил ее саму топором и сбежал.
— Тяпкой, а не топором, — поправил Скарре.
— Ну, в итоге-то одно и то же вышло… — тихо пробормотал Май. — Говорят, что деньги у нее водились.
— Что именно вам известно?
— У нее было полмиллиона, — ответил Май, — но они хранились в банке.
— Вы и это знаете?
— Конечно. Она так гордилась ими.
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом? — Скарре испытующе посмотрел на парня.
— Кому, например?
— Друзьям. Или коллегам.
— Я мало с кем общаюсь, — коротко ответил он.
— Но хоть с кем-то вы разговариваете?
— С квартирным хозяином. А больше ни с кем. — Май переменил позу и с любопытством посмотрел на Скарре. — Вы здесь, чтобы вычеркнуть меня из списка подозреваемых? Вы ведь так это называете?
Отложив в сторону блокнот, Скарре повернулся к собеседнику. Парень не убийца — в этом Скарре ни секунды не сомневался. Он не мог убить собственную тетку и сбежать с деньгами. Но сам Кристофер считает себя подозреваемым. «Интересно, — подумал вдруг Скарре, — каково это? Достаточно ли осознания, что твоя совесть чиста? Или же ты понимаешь, что тебя подозревают, и не можешь избавиться от гнетущего беспокойства?» Глаза у Кристофера Мая были зелеными. А зеленоглазые всегда выглядят виноватыми. Скарре внезапно понял, что они все такие, без исключений, — все, с кем он разговаривал, кого допрашивал и вычеркивал из списка подозреваемых. Может, когда-то, хотя бы раз в жизни, они готовы были пойти на преступление?.. Халдис богата. А я тут за гроши мою тарелки. Что, если…
